Снег

Сегодня утром, проснувшись, я увидел вокруг себя белое сияние – это на улице ночью выпал большой снег. Мы живем на первом этаже, подниматься на второй мне уже было бы трудно, и в предвидении этого прискорбного обстоятельства мы (т.е. я, жена Нина и наш совсем еще юный сын Лев) 9 лет тому назад, через год после того, как доктор Марик Смолкин обрисовал для меня безрадостную перспективу грядущей неподвижности, поменяли квартиру и переехали с 5 этажа на 1. Одной своей стороной квартира выходит во двор, и из окна кухни виден козырек над подъездом. На козырьке лежит толстенный слой снега. Это, конечно, не полтора метра, выпавшие – когда? – в 1972 году? Но тоже впечатляет. И вообще, был ли между 72 и нынешним годом снегопад, сопоставимый с теперешним? Что-то не припомню.

Тогда, в 1972, один из сотрудников нашего отдела вышел из дому в 5 утра, чтобы не опоздать к 9 на работу. Он шел пешком через весь парализованный снегом город и стал единственным, кто пришел вовремя. Он воочию видел тот момент, когда на улицах появились танки и стали пробивать “проезжую часть”. Хлебовозки не могли подъехать к магазинам для разгрузки, они останавливались на этой “проезжей части”, а случившиеся рядом прохожие сами выстраивались в цепочки и, передавая с рук на руки лотки с хлебом, разгружали машины. Это не воспринималось как бедствие, скорее – как непредвиденный повод для веселья. Ближе к вечеру позвонила моя однокурсница и коллега Наташа Баркова, попросила доставить ей на вокзал лыжи – она застряла там, выйдя из московского поезда (который должен был прибыть еще утром!) и не могла добраться домой в Пятихатки. Бежать на лыжах, имея на себе еще одни лыжи? А другого способа не было. Я уж не помню, как я решил эту проблему, но я именно бежал, а не полз, чертыхаясь, и вторые лыжи даже не очень-то и мешали, а потом мы уже вдвоем бежали в Пятихатки (джентльмен я или нет?), а потом уже в одиночку я возвращался к себе на Лермонтовскую… Вечером я еще выбрался в гости к друзьям и мы до полуночи весело пили водку. Вот уж не помню, пошел ли к вечеру транспорт, но техники на улицах было много, и работала она вовсю с веселым дырчанием.

Но это – тогда. А “Одесса промеж теперь – совсем не то, что было Одесса промежду раньше”. Вчера я шел за хлебом, с трудом загребая ногами глубокий влажный снег, с большим трудом перебираясь через глубокие колеи во дворе, потому что поднимать ноги аж так высоко стало уже проблематично (ноги можно было бы волочить, но идти впереди ног я пока так и не научился), и я через них почти уже и не перебираюсь, а обхожу, на ходу решая геометрические головоломки.

Снег никто не убирает, разве что в самом центре, съежившемся уже до отрезка Сумской между горисполкомом и обладминистрацией. Нет машин, нет бензина, нет денег, нет и лыж, нет ничего, а таким, как я, вообще не рекомендуют выходить на улицу, ибо нет гипса, нет рентгеновской пленки, нет бинтов, нет лекарств, опять-таки нет ничего, – разве что сам принесешь. А у них – нет.

Из окна кухни я вижу соседа из квартиры напротив – Николая Степановича. В валенках, вооружившись деревянной лопатой, он расчищает дорожку у подъезда. Он и его жена, Зинаида Яковлевна, демонстрируют всем нам образцы стойкости и жизнелюбия. Обоим – за 70. В прошлом году Николаю Степановичу компанию составила бы Татьяна Михайловна – председатель нашего кооператива. Ей за 80, у нее больное сердце, и в этом году врачи запретили ей выходить из дому. Еще есть такого же возраста Галина Алексеевна – бухгалтер. Благодаря хозяйственности этих двоих в нашем доме – сухие подвалы, счетчики, новые трубы, отремонтированная крыша, покрашены стены в подъездах и т.д. Вот поумирают эти старики – и кто будет все это делать? Два года тому назад Татьяна Михайловна уговаривала мою жену сменить ее на председательской должности, но жена тянуть этот воз за 200 гривен в месяц – такова председательская зарплата – отказалась.

Но вот в первый раз за день звонит телефон – бывшая коллега рассказывает, что ей задерживают выплату пенсии. Кое-кто не может получить пенсию уже четыре дня. И ко мне – впервые в жизни – подкрадываются пенсионерские страхи, ведь я теперь “человек с фиксированными доходами”. Даже звучит как-то безвыходно.

А под козырьком над подъездом уже повисли мелкие сосульки, с которых капает вода. Снег на мелких ветвях деревьев обтаивает и тоже превращается в лед. В воздухе же, по данным метеосводки - 2. Значит, и тает и замерзает одновременно, снегопад превращается в гололед без паузы. И никакого веселья: “Одесса промеж теперь” не видит оснований для радости...