суббота, 31 июля 2010 г.

Из-за повального воровства


Все проблемы в России – из-за повального воровства 
ТЕКСТ: Lenny http://www.gazeta.ru/money/2010/07/22_e_3400465.shtml


Когда я приезжаю из Америки на свою историческую родину, мне часто задают такой вопрос: а почему американцы живут лучше нас? Этот вопрос я слышал не раз и не два и всегда пытаюсь рассказать, почему все именно так, а не иначе.

За двадцать лет странствий по миру я посетил более сорока стран. Я давно открыл для себя простую истину: чем честнее нация, тем лучше она живет. Исключений просто нет. Я не буду вдаваться в пространные дискуссии и рассуждать, кто честнее – немцы или французы, но то, что французы честнее и порядочнее тех же гаитян гарантирую. Общество – это совокупность отношений между людьми. Если люди сумели установить честные и открытые отношения друг с другом, тогда и общество будет процветать. Не сумели установить (ну как в Нигерии например) – будет жить в нищете.

Это так просто и так понятно: эмигрируют из стран, где люди не смогли договориться о том как жить честно, а иммигрируют в страны, где существует доверие между людьми, где нет постоянного страха быть обманутым. Деньги, сильная экономика - это всего лишь производная честности, порядочности - любой нормальный человек хочет, чтобы его окружали честные и порядочные люди - исключений просто нет нигде в мире - с ворами жить не хочет никто. Поэтому и эмигрируют в те страны, где уровень честности выше. Все очень просто.

Позвольте пояснить на примере. Норвегия. На сельских дорогах стоят тележки со свежей клубникой. Написана цена и стоит банка с деньгами. Продавца нет. Каждый подъезжает к тележке, берет сколько надо клубники, кладет в банку необходимую сумму денег (если надо, может сам открыть банку и взять сдачу - банка не закрыта) и уезжает.

Точно так же продают цветы в американской глубинке: прямо посреди поля стоит тележка, а в ней - цветы, под которыми указана их стоимость. Та же самая пресловутая банка с деньгами - представьте на секунду: пустая дорога, тележка, цветы и банка набитая долларами. Время от времени проезжающая машина останавливается, из нее выходит человек, берет букет цветов, кидает требуемую сумму в банку и уезжает. Вечером приезжает хозяин, забирает банку с деньгами.

Может показаться, что я описываю совершенно банальные вещи, но на самом деле эти вещи очень важные - речь идет о доверии между людьми, доверии - той самой тонкой нити, на которой подвешено благосостояние или, наоборот, нищета общества.

Так вот Россия такая бедная страна, потому что в ней нет доверия между людьми. То есть общества нет, а есть простой механический набор живущих в ней людей.

Для того, чтобы возникло общество, необходимо доверие людей друг к другу. Пока такого доверия нет, вместо общества будет набор социопатов, каждый из которых будет пытаться натянуть одеяло на себя, обмануть всех окружающих и в результате... а что будет в результате вы и сами прекрасно знаете. Давайте поясню это на примере:

Украина. Стоит продавщица и торгует чем-то, к ней подходит женщина и просит продать ей вот это нечто, чем она торгует. Девушка смышленная, накидывает на цену 30 гривен и отдает товар покупательнице. В душе радуется: ой, как легко я тридцать гривен заработала!

На следующий день она просыпается с сильной болью в ухе. Вот болит ухо и проходить никак не хочет. Ну она звонит на работу, отпрашивается и идет на прием к отоларингологу. Заходит, а это та самая женщина, которую она вчера обманула. Та ее осматривает, назначает лечение и говорит: с вас 30 гривен. Девушка молча ей эти тридцать гривен отдает и идет в аптеку, закупать нужные лекарства. Самое интересное - что сумма не выдуманная, именно 30 гривен, как 30 серебряников - копейка в копейку.

Так вот, мораль сей басни такова: уровень благосостояния общества – это производная от честности людей, из которых данное общество состоит.

Американцы, норвежцы, немцы, японцы, швейцарцы, шведы, финны в массе своей (ну нет конечно же правил без исключений) очень честные люди. Честные и законопослушные, видимо у них есть особенный ген послушания, который не дает им обманывать и противоречить закону. Поэтому эти страны живут лучше остальных. В Нигерии, Колумбии, Зимбабве, Украине, России нет доверия между людьми, нет честности - поэтому в этих странах живут плохо.

Я не пытаюсь очернить бывшую родину, у меня нет такой задачи: мне хотелось бы быть ей полезным, но я четко понимаю почему, при всем ее богатстве страна обречена жить плохо. Дело только в честности, честности еще раз честности (повторяю три раза) людей, ее населяющих.

Если бы по мановению волшебной палочки в людей вселился бы дух честности, то уже через пару лет благосостояние людей в ней живущих зашкаливало бы: мгновенно исчезла бы коррупция, упали цены, открылись бы новые компании, исчезла безработица, повысилось бы качество всего: от образования и медицины до качества докторской колбасы. Если действительно копнуть поглубже, то все проблемы, стоящие перед бывшей родиной можно описать одним словом: «воруют».

Это не моя мысль, это еще класссик сказал, я просто его цитирую.

Итак, подводим итоги: доверие людей друг к другу в обществе - основная причина успешности той или иной нации. Когда в обществе устанавливается доверие между людьми, это общество процветает. Когда доверия нет и каждый пытается обмануть другого - общество разрушается и беднеет. Ведь общество - это просто большая семья!

Представьте две семьи: в одной все основано на доверии, все работают, приносят в дом заработанное и садятся за общий стол и едят все вместе. Семья дружная, работящая. В этой семье все живут хорошо. А теперь возьмём другую семью: сын пытается обмануть отца, сестра - сестру. В этой семье постоянные скандалы из-за дележа имущества, наследства и так далее. Каждый пытается забрать себе как можно больше, наплевав на остальных братьев и сестёр. Как будет жить эта семья? Конечно хуже, чем первая.


Пока люди не поймут, что страна - это всего лишь очень большая семья, пока они не поймут, что нельзя воровать друг у друга - будут жить плохо и бедно. А для того, чтобы жить богато, надо помириться друг с другом, научиться доверять друг другу и ни в коем случае не обманывать - ни на копейку, ни на миллиард.

Тэги: честность, богатство, бедность, воровство, общество 

пятница, 30 июля 2010 г.

Приближается "последний день"?

Фриц Морген, http://fritzmorgen.livejournal.com/

Извержение Эйяфьятлайокудля, катастрофа в Мексиканском заливе, сорокоградусная жара в Москве… Казалось бы — при чём тут Лужков?

Давайте разбираться.

Если верить ролику Инфомании (ссылка), то накрывшая значительную часть России аномальная жара — это только начало больших изменений климата.

Такое же жаркое лето ожидает нас и в следующем году, и через год, и ещё дальше — вплоть до 2014-го года. Ну а в чуть более долгосрочной перспективе, лет так через сорок, повышение температуры встряхнёт планету уже по-серьёзному. Полярные ледовые шапки растают, Австралия, Япония и ещё много стран будут затоплены водой под ноль, по всему миру установится голод и засуха. Нормальной летней температурой в Москве станет уже не плюс сорок, как сейчас, а… плюс пятьдесят. Жаркая погода вызовет у европейцев эпидемию импотенции. Население Земли, впервые за много веков, начнёт стремительно сокращаться.

На первый взгляд — не очень приятная перспектива. Однако существуют и более печальные сценарии развития событий, вплоть до выпила всего человечества в ближайшем будущем.

Ведь извержение вулкана в Исландии, которое (по мнению некоторых учёных) и привело к внезапному превращению Москвы в Ашхабад, это не единственное событие, оказавшее воздействие на природу.

Возьмём, к примеру, скважину в Мексиканском заливе. Загрязнение залива и пляжей, гибель огромного количества рыб, птиц и животных — далеко не самые страшные последствия, к которым может привести легкомысленность Барака Обамы, разрешившего бурение в проклятом месте.

Сейчас уже вовсю раздаются голоса учёных, утверждающие, что British Petroleum ничего заткнуть не сумела и не сумеет в принципе. Вот что пишут на Webarmy.ru (ссылка):

«…Как выяснили дотошные зрители прямых трансляций BP со дна морского — камеры наблюдения выводят на экран координаты робота (меридиан/парралель). И оказалось, что большинство прямых трансляций о заделывании скважины шло из Моря Сулу, рядом с Филлипинами…»

«…Вместе с нефтью и газом из глубины под огромным давлением в 80-100 тысяч psi (около 8 тонн на кв. сантиметр!) и на огромной скорости (200 км в час) выбрасывается песок — он действует как абразивный материал и стачивает поверхность скважины — расширяет ее. Чем больше он ее расширяет тем больше выбрасывается нефти (и соответственно песка) и тем больше расширяется скважина — это своего рода неконтролируемая цепная реакция…»

«…Значительная часть нефти еще не поднялась на поверхность. Это значит что последствия разлива (особенно климатические) будут длиться годы или десятилетия. Возможна остановка Гольфстрима…»

В принципе, этого уже достаточно, чтобы назвать случившееся катастрофой планетарного масштаба. Гольфстрим останавливается регулярно, последствия его остановки хорошо изучены. Последний раз Гольфстрим останавливался восемь тысяч лет назад.

Если Гольфстрим остановится сейчас, то подо льдами окажется север России, Скандинавия и вся северная Европа, включая большую часть Франции и Германии. Кроме того, глобальные изменения климата вызовут затопление огромных территорий. Например, под водой окажутся Краснодарский край и Болгария (подробнее).

Человечеству, чтобы приспособиться к этим климатическим изменениям, придётся очень серьёзно потрудиться. Но… возможны и иные сценарии событий.

Напомню — скважина в Мексиканском заливе продолжает источать нефть. Более того, сейчас вокруг скважины начинает трескаться дно и, с большой долей вероятности, на поверхность будет выпущен гигантский пузырь из метана, который приведёт, например, к таким явлениям, как огненные торнадо — исполинские пылающие смерчи, оставляющие после себя выжженную пустыню.

Смерчи и кислотные дожди — это уже весьма неприятно для жителей Северной и Южных Америк. Однако выход месторождения нефти на поверхность может привести и к кое-чему пострашнее.

В Штатах сейчас паникуют по поводу странных землетрясений в Арканзасе, вызванных, по мнению учёных, вырытых специалистами из БП нефтяной скважиной. И паника эта не напрасна. Ведь если мы проведём воображаемую линию от Мексиканского залива через Арканзас мы упрёмся… в Йеллоустоун! В тот самый супервулкан Йеллоустоун, который называют гигантской геологической миной.

Извергается этот вулкан очень нечасто, и каждый раз его извержение приводит к глобальной катастрофе, связанной, в частности, с исчезновением большого числа видов животных и растений. Если гноящаяся нефтью скважина послужит спусковым крючком и Йеллоустоун начнёт извергаться сейчас (а геологический таймер показывает, что, в общем, уже пора), то Соединённые Штаты Америки будут, по сути, стёрты с лица земли (подробнее).

Надо отметить, что извержения супервулканов происходят регулярно и, рано или поздно, человечеству придётся столкнуться с силой природы. Другой вопрос, что я предпочёл бы, чтобы Йеллоустоун рванул не сейчас, а тысяч так через десять лет: как жить в Петербурге при температуре в минус пятьдесят градусов я не знаю.

Ладно. Вот, напоследок, ещё одна, самая страшная версия происходящих событий.

Как известно, многие геологи сейчас уже не сомневаются в абиогенном происхождении нефти. Они полагают, что нефть — это чёрная кровь нашей планеты, и что планета умеет восстанавливать выкачанную из неё нефть, чтобы всегда иметь запас нефти для своих нужд.

Если сравнить Землю с человеком, то люди — это пьющие её кровь комары: раздражающие, но относительно безопасные.

Так вот. Есть версия, что своей скважиной в Мексиканском заливе мы можем нанести слишком сильный удар по здоровью планеты. И тогда планета включит свои защитные механизмы, чтобы избавиться от человечества. Например, резко повысит температуру.

Что, в свою очередь, может запустить печальный венерианский сценарий. И превратить через несколько десятилетий цветущую Землю в двойника кипящей Венеры, температура на поверхности которой могла бы примерно соответствовать земной, а в реальности достигает 400-500 градусов по Цельсию. При такой температуре, боюсь, не выживет уже никто.

Подведу итог.

Конечно, мы обходимся сейчас со своей родной планетой по-скотски. И, наверное, было бы неплохо мировому сообществу в кои-то веки объединиться и убедительно попросить США наложить бессрочный мораторий на добычу нефти в Мексиканском заливе. В первую очередь, ради спасения самих же американцев.

Однако надо думать и о нашей стране. Раз уж катастрофа имеет шанс произойти, надо к ней подготовиться. И я, если бы имел соответствующие полномочия, сделал бы следующее.

1. В приказном порядке потребовал бы от мэров/губернаторов всех находящихся в зоне риска городов (включая мой родной Петербург) понастроить дорог, ведущих из города наружу. Чтобы в случае детонации метанового пузыря у населения был шанс уехать в безопасное место до прихода пятидесятиметрового цунами.

2. Сильно вложился бы в исследования Арктики. Чтобы на момент наступления большого похолодания у меня были бы уже технологии, позволяющие комфортно жить, передвигаться и выращивать пищу при температурах в минус 80 градусов.

3. Наладил бы сотрудничество с Африкой и начал бы разработку жаростойких материалов, чтобы быть готовым к резкому повышению температуры.

Я очень надеюсь, что у России есть ещё пара десятилетий, чтобы успеть как следует подготовиться к наступлению БП — Больших Проблем.

Кое-что об аномальной жаре




Известный генерал-перебежчик из КГБ Олег Калугин в 1993 году рассказал британским журналистам о том, что в СССР велись работы по созданию геофизического оружия, целью которых было разрушение тихоокеанского побережья США с помощью направленных подземных ядерных взрывов, вызывая с их помощью землетрясения и цунами. (Это при том, что в конце 70-х годов США и СССР заключили договор, запрещающий геофизические разработки в военных целях). Большинство сейсмологов тогда сочли эти рассказы бредом, ибо никакой, даже самый мощный ядерный взрыв не может оказать заметного влияния на колоссальные континентальные плиты, подвижки которых вызывают землетрясения. Тем не менее, из многолетнего опыта испытаний ядерного оружия известно, что ядерные взрывы на полигоне под Семипалатинском сопровождались землетрясениями в Иране чаще, чем это могло бы быть при случайных совпадениях. (В таких случаях говорят, что события коррелируют между собой). Так что вполне вероятно, что ядерный взрыв где-нибудь в Восточной Сибири мог бы «подтолкнуть» готовое вот-вот произойти землетрясение на тихоокеанском побережье США.

Не стоит обсуждать вопросы практического применения такого оружия (оно ведь не похоже на пистолет: нажал – и выстрелил, здесь же: нажал – и иногда выстрелил, а чаще нет), но сама по себе идея не кажется совсем уж абсурдной.

Тем более не кажется абсурдом мысль, практически открытым текстом сформулированная обозначившим себя американцем Александром Птицыным (http://globoscope.ru/content/articles/2894/?sphrase_id=1299). Она состоит в том, что нефтяная авария в Мексиканском заливе на принадлежащей ВР платформе, вполне вероятно, не была случайной и предназначена для коррекции климатических изменений в пользу Великобритании в ущерб для всего остального мира.

Как пишет Птицын, последние два года в Британии были очень холодные зимы. Прошлой осенью в прессе были сообщения, что часть Гольфстрима, от которого зависит климат Британии, ушла под воду, а Гольфстрим медленно умирает. “Нанесение нефтяной плёнки на поверхность Мексиканского залива понизит испарение, повысит температуру воды и придаст Гольфстриму второе дыхание – мы получим Гольфстрим на стероидах. Британия будет спасена” – таким видится автору (Птицыну) возможный основной мотив произошедшей катастрофы.

Мысль о том, что технологически развитые государства могут использовать свои возможности влияния на геофизические и погодные факторы с целью получения конкурентных преимуществ друг перед другом и перед другими государствами, уже вырвалась на свободу и гуляет по страницам печати. Вот что, например, пишет издание “Свободная пресса” по поводу жары в России: “Небывалая жара в Центральной России, которая наблюдается в этом году, заставляет ученых интенсивно искать причины уникального явления. Бывший военный синоптик, капитан второго ранга в отставке Николай Караваев выдвинул экстравагантную гипотезу о возможном применении против России так называемого климатического оружия, использующего в качестве поражающих факторов природные явления, которые инициируются искусственно, - ураганы, засухи, ливневые дожди, наводнения, циклоны, антициклоны, смерчи и пр.”

В рамках ООН была разработана и подписана «Конвенция о запрещении военного или любого иного враждебного использования средств воздействия на природную среду». Страны, ее подписавшие, обязались «не причинять вреда другому государству - участнику конвенции путем преднамеренного управления природными процессами Земли, включая ее гидросферу и атмосферу». СССР и США присоединились к конвенции в 1977 году в Женеве. Но конвенция не препятствует «использованию средств воздействия на природную среду в мирных целях», и эта оговорка, конечно же, сильно нейтрализует основное содержание конвенции. И было бы странно, если бы было иначе.

“Свободная пресса” публикует интервью с Караваевым (http://svpressa.ru/society/article/28154/), в котором бывший военный синоптик аргументирует свои догадки, и эти аргументы не выглядят ни глупо, ни абсурдно.

По сравнению с ХХ веком мы живем в каком-то ином бытии, с иной динамикой, иными, еще до конца не понятыми критериями добра и зла, иными представлениями о своем месте в мире, мировыми связями, движущими мотивами, смыслами и целями. Резко изменилась, "сломалась" вся концепция мирового развития. Но готовы ли мы к такому перелому? Поэтому печально то, что события такого рода и посвященные им публикации, подобные цитированным, не способствуют (мягко говоря) укреплению доверия между государствами и населяющими их людьми. В то же время геофизические факторы являются глобальным ресурсом (если можно так выразиться), доступным всем и влияющим на всех, и противостоять связанным с ними вызовам без доверия между людьми – невозможно.

Тэги: аномальная жара, климат, геофизическое оружие, Мексиканский залив, доверие 

среда, 28 июля 2010 г.

«Непарадоксальная» машина времени


Физики придумали «непарадоксальную» машину времени
http://www.rosbalt.ru/2010/07/26/756739.html

ВАШИНГТОН, 26 июля. Квантовые физики из Массачусетского технологического института (МТИ), заявили о возможности создания машины времени, не нарушающей причинно-следственных связей.
 
Как передает портал GlobalScience, ученые уже давно научились «телепортировать» квантовые состояния из одного места в другое. Сет Ллойд, возглавляющий команду исследователей из МТИ, заявил, что используя этот принцип и еще один загадочный квантовый эффект, называемый «поствыбором», можно телепортировать квантовое состояние в прошлое. «Для частиц (и, в принципе, для людей) можно сделать тоннель из будущего в прошлое», — рассказал Ллойд.

Поствыбор — жизненно-важная часть зарождающейся науки под названием квантовые вычисления. Если вам необходимо определить, какая комбинация переменных является решением уравнения, то обычный компьютер перепробует все комбинации, пока не наткнется на ту, которая является правильным ответом. Квантовый компьютер из-за загадочного параллельного режима работы субатомных частиц справится с задачей намного быстрее, проверив все варианты одновременно, в мгновение ока найдя подходящие комбинации.

Профессор Ллойд и его команда, заявили, что комбинируя телепортацию и поствыбор, можно произвести квантовую телепортацию в обратную сторону; то есть определить после телепортации, какое квантовое состояние было до нее.

В отличие от предыдущих теорий телепортации, эта теория не подвержена «парадоксу дедушки», или, как его называют любители фильма «Назад в будущее», парадоксу Марти Мак Флая. Если вы вернетесь назад во времени, и случайно убьете своего собственного прадедушку, вы создадите парадокс — вы не родитесь, а значит, не сможете вернуться в прошлое и убить дедушку. Даже на уровне субатомных частиц эта проблема тоже существует: путешествуя во времени, частица может каким-либо образом уничтожить или сдвинуть себя, таким образом, помешав самой себе путешествовать во времени.

Но, благодаря вероятностной природе квантовой механики, метод профессора Ллойда позволяет избежать таких коллизий. После совершения путешествия во времени, будут доступны только определенные варианты событий, при этом события, нарушающие причинно-следственные связи, будут иметь нулевую вероятность.

Данный способ путешествия во времени, в отличие от других предложенных систем, не требует искривления временно-пространственного континуума. На данный момент нам известно только одно состояние, способное вызвать такое искривление — черная дыра.

Тэги: МТИ, квантовые вычисления, телепортация, поствыбор 

вторник, 27 июля 2010 г.

Сигнал для всех

Александр Гольденштейн 
http://izrus.co.il//dvuhstoronka/article/2010-07-27/11086.html

Рекордная жара повергла российское сельское хозяйство в катастрофическое положение. "То, что происходит сейчас в России является предостережением для всех стран мира", - считает один из ведущих израильских специалистов в этой отрасли.


Жара в России продолжает бить рекорды – в Москве температура воздуха приближается к 40 градусам, в значительной части страны свирепствует засуха, и даже на севере погода напоминает, скорее, Африку. Фермеры в панике – сельскохозяйственные посевы гибнут, озера иссыхают. Египет, один из крупнейших импортеров российской пшеницы, с тревогой следит за происходящим. Тамошняя засуха может негативно отразится на социально-экономической ситуации в крупнейшей стране арабского мира.

На этом фоне российские эксперты все чаще обращают взоры на опыт Израиля, который в условиях пустыни и постоянного дефицита водных ресурсов является одним из ведущих в мире производителей сельскохозяйственной продукции. Уже сейчас значительная часть потребительского спроса российского рынка в овощах обеспечивается за счет импорта из Израиля. На прошлой неделе об этом говорили участники популярного ток-шоу Первого канала российского телевидения "Пусть говорят" Андрея Малахова. "Зайдите на любой подмосковный рынок: морковь - Израиль, редиска - Израиль, помидоры - Израиль, - заявил в ходе передачи глава комитета Торгово-промышленной палаты России по предпринимательству в сфере жилищного и коммунального хозяйства Андрей Широков". В свою очередь, вице-президент экологической организации "Зеленый Крест", член корреспондент РАЕН Александр Чумаков добавил: "То сельское хозяйство, которое у нас было, патриархальное, которое было прежде, оно сейчас уже наверное будет неприемлемо. Оно не сможет нас прокормить. И опыт Израиля показывает, что есть пути, известно, как вести сельское хозяйство в таких сложных условиях, когда нет дождей".

Даниэль Вернер

Даниэль Вернер, директор по спецпроектам CINADCO (подразделения Центра международного сотрудничества и помощи МАШАВ МИД Израиля) является одним из ведущих специалистов, курирующих связи с другими странами в сфере сельского хозяйства. "Я только что вернулся из Беларуси, часто езжу в республики бывшего СССР и страны Южной Америки. Мы готовы помогать всем дружественным странам, - заявил Вернер порталу IzRus. - Мы щедро делимся нашим опытом уже около 40 лет, со времен Голды Меир".

Израиль обладает богатым опытом развития сельского хозяйства в условиях засухи. Как отметил Вернер, особую важность при этом имеет экономия водных ресурсов. "Мы являемся новаторами во всем, что касается сбережения и очистки воды. После очистки, мы используем ее вновь, смешиваем с компостом, регулируем количество минералов, которые необходимы растениям. Всё это управляется компьютерами", - пояснил собеседник портала IzRus. Он подчеркнул, что в отличие от "патриархального сельского хозяйства", о котором говорил Александр Чумаков, в Израиле все автоматизировано и компьютеризировано.

Впрочем, израильские специалисты работают не только с флорой, но и с фауной. Яркий тому пример - животноводство, и рекордное количество молока, получаемое от израильских коров. Не многие знают, что в жару коровы едят очень вяло, и поэтому дают очень скудный удой. В Израиле скоту устраивают душ, и с помощью вентиляторов "освежают". Благодаря этому обычная голштинская буренка, которая в Европе дает 7-8 тысяч литров молока в год, в Израиле почти удваивает это количество.

"Климат меняется, а с ним меняется и сельское хозяйство, - отметил Вернер. - Мы должны больше думать об экологии. Например, в Израиле была реформа в управлении хлевов, и теперь они практически не загрязняют окружающую среду". По его словам, без новых технологий многие страны окажутся "у разбитого корыта" – с загрязненными водными источниками, неподходящими для климатических изменений посевами, и с разорившимися фермерами.

Сам Даниэль Вернер – уроженец Аргентины, и на его родине положение не лучше, чем в России. "Пустыня наступает на Патагонию, нет осадков, - пояснил он. - Климат меняется во всем мире. Традиционное сельское хозяйство долго не протянет. Поэтому мы делимся своим уникальным опытом, и призываем к сотрудничеству. То, что происходит сейчас в России является предостережением для всех стран мира".

пятница, 23 июля 2010 г.

Как поменять народ?




Майя Марковна приезжала в Харьков похоронить мужа, с которым мы много лет проработали на одной кафедре. Они с Иваном Михайловичем после долгих колебаний и сомнений переехали жить в Нью-Йорк.

Нью-Йорк – это на той стороне шарика. И когда он звонил на кафедру, чтобы поздравить с 8 марта наших женщин, или мужчин с 23 февраля, или лаборантку Аллочку с днем рождения, или,..  ему для этого надо было специально встать ночью, а для этого надо иметь в душе особую память и нежность к людям, с которыми  тебе довелось жить на свете.

Но все кончается, и жизнь тоже. Иван Михайлович заболел редкостной формой рака, и хотя его, 19-го по всемирному счету носителя этой формы, бесплатно лечили во Всемирном онкологическом центре, увы, все, что когда-то составляло его сильное крупное тело, помещается теперь в легкой урне, захороненной в колумбарии 13-го кладбища.

А когда отстучали автоматные очереди погребального салюта, - последняя почесть, отданная бывшему офицеру, - Майя Марковна повезла собравшихся в кафе на поминки.

Сослуживцев за столом было немного, с большим перевесом преобладали люди из той другой жизни, в которую бывший подполковник ракетных войск стратегического назначения уходил после конца рабочего дня, сняв синий халат и аккуратно повесив его на гвоздик.

Как водится в таких случаях, выпивали и закусывали, вспоминая различные слова и поступки покойного, застрявшие в памяти, обозначая и детализируя его образ. И я был сильно удивлен, когда оказалось, что в той другой жизни у Ивана Михайловича были друзья, очень непохожие на сослуживцев, и действительно иная жизнь, даже отдаленно не напоминающая заведование лабораторией или проведение регламентных работ на ракетном комплексе. И так удивившая эмиграция в США – это его поступок из той иной, до поры до времени скрытой жизни, наполненной занятиями и мыслями, на службе неуместными и ненужными.

Наверное, удивление испытал не только я, и потому, когда понизился уровень жидкости в продолговатых сосудах и обстановка за столом стала более или менее непринужденной, между сослуживцами Ивана Михайловича, среди которых сидел и я, затеялся разговор на темы различий в образах жизни, постепенно перешедший в философскую плоскость. Как, значит, дело обстоит: люди живут хорошо или плохо в зависимости от того, какие они сами есть, или же они хороши или плохи в зависимости от того, как они живут. Сам вопрос, на мой взгляд, поставлен некорректно, так же, как и вопрос, что было раньше: курица или яйцо. Ибо куры и несут яйца и выводятся из них же. Кроме того, он поставлен статически, а надо его ставить динамически. И тогда ответ будет выглядеть примерно так: «хорошие» люди меняют жизнь к лучшему, а «плохие» - к худшему, итогом же совместной деятельности будет положительный или отрицательный баланс их деяний. Вот, говорю, был в СССР такой известный социолог – профессор Шляпентох. Он эмигрировал в США еще в 70-е годы. В одной из своих статей, посвященных американскому обществу, он написал, что американец не начнет бизнес, если не будет убежден в том, что он нужен другим людям, что он общественнополезен. Тут я замечаю незаметно подошедшую Майю Марковну:

- Майя Марковна, а вы что на это скажете?

- Я думаю, что Шляпентох общается с уединенно живущей в фешенебельных кварталах американской элитой, а мы с Ванечкой жили среди иммигрантов. Иммигранты – это совсем другое дело. Особенно наши. Они такое вытворяют, что даже пуэрториканцы рядом с ними – милые безобидные люди.

Мне было бы очень интересно узнать, чем это наши хуже пуэрториканцев, чем они не милы и не безобидны, но тут кто-то подошел к Майе Марковне, взял за локоть и увел сначала на шаг, потом на два, а потом и вовсе. А я остался со своим любопытством и с надеждой вернуться к этому при следующей встрече, но через три дня, исполнив все скорбные обязанности, Майя Марковна улетела в Нью-Йорк. А мне и моему любопытству стали припоминаться действительно дикие несусветные коллизии. Мелочи, но мелочи многозначительные.

Припомнилось, как разболелось горло, и врач посоветовал орошать его препаратом в аэрозольной упаковке. Я зашел а аптеку, заплатил за флакон совершенно неадекватные деньги, провизор сняла с полки упаковку, продемонстрировала мне вылетающую из сопла капельную струю, - мол, все в порядке, - и я унес это чудо медицинской технологии домой.

Отказало оно на следующий день к вечеру. Я довольно-таки варварски разобрал «чудо» и убедился, что в аптеке мне продали практически пустую упаковку. Пытаясь понять природу этого прискорбного факта, я остановился, как на наиболее вероятной, на версии, что у кого-то из работников аптеки, или у его родственника разболелось горло, вот он и взял в аптеке флакон, попользовался и… «поставил на место»!

Еще один такого же сорта эксцесс случился как-то при покупке крема для бритья. Достав тюбик из коробочки, я обнаружил, что он пробит в двух местах острым предметом, скорее всего, кончиками ножниц. Как такое может быть? Опять-таки, самый вероятный сценарий. Сначала продавший мне этот тюбик молодой человек купил его себе, а дома расшалившийся ребенок расковырял тюбик ножницами. Ну, и не пропадать же паре кровных своих гривен!..

Можно вспомнить о покупке новеньких дырявых носков «на Барабашке», мелкую ложь продавцов о качестве их рыбы или сметаны и т.д. У соседей по даче как-то варварски разворотили входную дверь в домик только для того, чтобы украсть... плоскогубцы.

Здесь, наверное, уместно заметить, что новобогдановская трагедия, унесшая несколько человеческих жизней и 2,5 млрд. гривень – событие из того же ряда, что и эти плоскогубцы. Таких складов, как в Новобогдановке, в Украине около 200, а еще есть не менее многочисленные склады токсичных ракетных топлив и «абсолютно мирных, но устаревших» сельскохозяйственных химикатов, начиная еще с печальной памяти ДДТ (дуста), давным-давно запрещенных  к употреблению, но по сей день хранящихся в больших количествах, потому что никто не придумал, как их уничтожить по приемлемой цене. Сегодня эти химикаты разворовываются и нелегально применяются, по крайне мере, на приусадебных участках. А почему нет – ведь даром! Потом выращенные на них овощи продаются на продуктовых рынках.

Много, очень много у нас найдется людей, для которых, как говорится, свой рубль дороже чужой десятки. И когда такие люди волею судьбы собираются в некое целостное сообщество, этому сообществу очень трудно рассчитывать на успех, потому что отдельные его члены разоряют друг друга. С чем бы понятным это сравнить?

Мне известен прискорбный случай из армейской жизни. Во время зимней переправы по льду Енисея (уж не помню какая именно) бронированная машина провалилась под лед и зависла, зацепившись за его кромку передними колесами. Такое бывает даже на очень прочном матёром льду, здесь есть очень красивая физика, но не в ней сейчас дело.

Выход из кузова только один: через маленькое окошечко в кабину водителя. В кузове было 27 солдат. Автомобиль провисел 40 (!) минут и за это время никому не удалось спастись, потому что в кузове возникла паника, и задние тащили за ноги тех, кому удавалось пробиться к окошечку. В то же время…

Когда-то попалась мне переведенная с французского книжечка о работе судов международной метеослужбы, по совместительству выполнявших функции спасатетельных для самолетов, терпящих бедствие над океаном.

… Тяжелый пассажирский «Боинг» выполнял рейс «Дели-Нью-Йорк». На борту  более сотни пассажиров (подчеркнем: случайных друг для друга людей), среди которых есть дети, старики и больные. И случилось так, что самолет должен выполнить вынужденную посадку на штормящую поверхность Индийского океана. Героиней этого рейса стала безвестная голливудская киноактриса. У нее хватило сил и мужества взять на себя организацию пассажиров и дать экипажу возможность делать свое дело. Все, что могло летать по салону, без сожаления выбрасывалось за борт. Пассажиров она разбила на группы, объединив слабых с сильными. Итальянскому миллионеру досталось тащить на закорках парализованную негритянку. Была установлена строгая очередность у люков. Экипаж посадил машину точно в указанную ему точку, где уже ожидали надувные спасательные плоты. Люди покинули самолет за 4 минуты, а через 7 он уже скрылся под водой.


Почему обо всем этом нужно вспоминать, когда речь идет о политике?

Не знаю как вас, а меня сопоставление этих двух «простых житейских историй» одновременно и поражает и приводит в отчаяние. Ведь меня (как и очень многих других наших граждан) в свое время приучили ожидать от «советских людей» наилучших моральных качеств. Теперь это ожидание распространяется на «наш народ». В этом – исток популярного мифа о том, что народ у нас «хороший», достойный «лучшей власти», а власть – «плохая» и чего-то там недостойная.

Я с этим как бы и не спорю. Я с удовольствием процитирую слова «нового (в свое время) оппозиционера», спикера ВР Владимира Литвина, сказанные им на съезде Аграрной (или уже Народной аграрной?) партии, собравшемся, чтобы избрать его, Литвина, «головой»:

«Мы близки к тому, чтобы создать спекулятивное государство, с господством олигархов и кланово-партийных образований, с тотальной коррупцией. Время уже ставить вопрос о создании антикланового фронта в Украине, поскольку наверное только весь народ способен противостоять его мизерной частице, которая паразитирует на нем.

В украинской истории еще не было такой правящей прослойки, которая бы создала свои богатства за счет растаскивания госсобственности и растаскивания национальных богатств, прослойки, которая решает свои проблемы за счет сращивания с властью, прослойки, которая ничего не построила, кроме офисов и дворцов. Но еще - по своему образцу - коррумпированное государство.

У Сталина была одна шинель и вся страна. У них сегодня есть все. Более того - они контролируют государство, эксплуатируют власть в собственных экономических интересах».

Все это правда. Правда, рвущаяся из самых глубинных народных глубин, от профессорской сохи Владимира Михайловича. И все же это лишь почти правда. Потому что, скажите-ка док, какое еще государство может быть у людей, «лучшие» представители которого готовы развалить хату у соседа, чтобы добраться до соседских плоскогубцев и вытащить ими ржавый гвоздь из своей гнилой доски?? «Мизерная ли его частица» паразитирует на?.. Я как-то прочел, что каждый 80-й у нас – налоговик. Т.е. более процента населения. Это не «мизер». А если пересчитать по отношению ко всем трудоспособным?  А остальные «паразиты»: армия, МВД и т.д.? И, наконец, самый сакраментальный вопрос. А «мизерная ли частица» наших современных молодых людей мечтает сбросить с себя клеймо (и ярмо) праведных тружеников и занять в обществе солидное паразитирующее положение? Ведь это их желания, их устремления определяют общее направление движения нашего общества и нашего государства.

Поменять власть можно. Смена власти всегда дает встряску обществу. Какие-то его элементы при этом поднимаются вверх, какие-то опускаются на дно. Точно так же как происходит при тряске банки, наполненной первоначально однородной смесью ярких пластмассовых шариков и свинцовой дроби. Я не хочу спрашивать, стоит ли трясти банку. Потому что ее тряска – процесс объективный и не мы ее, по большому-то счету, трясем. Но стоит задать вопрос: а как поменять народ?

Тэги: народ, элита, власть, общество 
 

четверг, 22 июля 2010 г.

Возвращение со звезд


Лежу на диване, смотрю в потолок. И положение, и занятие для дневного времени совершенно необычное. В голове туман от повышенной температуры. Слава Богу, хоть не знобит. Пришла врач, выписала рецепты на 50 гривен, а я на лекарства могу истратить не более 10. В болезненном состоянии мысли скачут, но все же есть в их чередовании какая-то неслучайность.

Вспоминаю свои первые книги. “Лесные сказки” Виталия Бианки, томик Лермонтова с оторванным уголком, почему-то пособие по химии для поступающих в техникумы в бледнорозовом мягком переплете с паутинно-утонченным шрифтом заглавия, “Манифест коммунистической партии”, “Царевна-лягушка”, биография Ленина, стихи Агнии Барто, Маршака, Чуковского, биография Сталина, “Краткий курс истории ВКП(б)”. Таковы мои книги вперемежку с книгами отца. “Краткий курс” я, правда, не читал, а все остальное читал. Из “Манифеста” понял, что коммунисты хотят отнять у меня персональную маму и персонального папу. Пособие по химии потрясло формулами. Не тем, что есть молекулы, что они состоят из атомов (это я воспринял как должное), потрясло, что все это можно описать формулами…

На кухне – черная тарелка вечно бубнящего репродуктора. Репродуктор слушает бабушка. Слушаю и я. Я знаю, что “мы строим коммунизм”. Некоторые радиопередачи так и называются – репортаж со стройки коммунизма. Мне они нравятся, хотя призрак сиротства и глядит с обложки “Манифеста” счетверенным профилем Маркса-энгельса-ленина-сталина. Передачи меня волнуют. Много позже я пойму, что это называется “романтикой”.

Еще есть передача “Писатели у микрофона”. Еще по радио читают книги писателей – Лауреатов Сталинских премий. Все это я слушаю тоже. Я не помню уже содержания этих передач. Много лет спустя я узнаю, что это называется “социалистическим реализмом”, который есть бяка. Но хочется сказать несколько слов… как бы в его защиту. Потому что были в нем все же две очень разных компоненты. Одна – внушающее отвращение холуйство слабого интеллигента перед всесильной властью, а вторая – его же трепетное поклонение жемчужине в навозной куче.

В “Золотом теленке” Ильфа и Петрова есть главы, посвященные Вороньей слободке. И есть в них строчки о параллельном сосуществовании двух принципиально различных миров: «Параллельно большому миру, в котором живут большие люди и большие вещи, существует маленький мир с маленькими людьми и маленькими вещами. В большом мире изобретен дизель-мотор, написаны "Мертвые души", построена Днепровская гидростанция и совершен перелет вокруг света. В маленьком мире изобретен кричащий пузырь "уйди-уйди", написана песенка "Кирпичики" и построены брюки фасона "полпред". В большом мире людьми двигает стремление облагодетельствовать человечество. Маленький мир далек от таких высоких материй. У его обитателей стремление одно – как-нибудь прожить, не испытывая чувства голода».

Эта классификация миров абсолютна и не имеет никакого отношения к капитализму-коммунизму. Она относится к противостоянию универсалий добро-зло, великое-мелкое, ум-глупость, истинное-ложное, созидание-разрушение и т.д. Вот где проходит водораздел, так сказать, непосредственно “на местности”, а вовсе не по поросшим словесным чертополохом бумажно-идеологическим буеракам. Можно, конечно, все эти вещи идеологизировать. Можно “поставить на службу”, и это с точки зрения вживления той идеологии в людские мозги не так уж глупо, но нужно быть двойным дураком или негодяем в квадрате, чтобы, отправляя в музей истории паразитировавшую на великих идеях идеологию, отбрасывать и ее универсальную позитивную часть. “Видите ли, - глубокомысленно сказал как-то один такой дурак, - мы (он тогда еще не вышел из КПСС) пытались построить светлое будущее, апеллируя к лучшим свойствам человеческой натуры, а оказалось, что это проще сделать, опираясь на худшие”. Но ему, умственному бедняге, было тогда невдомек, что из одних и тех же кирпичей с равным успехом можно строить и храм и тюрьму. Дело ведь не в кирпичах, а в том замысле, по которому их складывают.

Можно по-разному измерять масштаб человеческой личности и даже продолжительность ее жизни. Можно, скажем, измерять это количеством съеденных котлет и метров использованной туалетной бумаги, а можно - количеством поставленных ею перед собой и решенных задач. И с этой второй точки зрения 18-летний Эварист Галуа, написавший в ночь перед гибелью единственную в своей жизни научную работу, прожил жизнь неизмеримо более долгую, чем, скажем, скучная профессорская личность (историк КПСС), которую я лет 40 тому назад еще видел удящей рыбу на берегу Донца то ли на 101 то ли на 102 году ее жизни. Но не стоит думать, будто высокое и низкое - два несовместимых друг с другом антипода. Будто есть такой выбор: или - или. Такого выбора нет. Жизнь - штука сложная, и мотивы возвышенные соседствуют в ней и сочетаются с низостью. И нет более сложной задачи для человека, чем найти такой баланс между первым и вторым, который устроит и его и окружающих...


… Так о чем это я? А… Я вспоминал о книгах советских писателей, которые слушал по радио в раннем детстве. Наверное, их слушал не только я. Что я услышал? Что? Ведь то, что я сумею сейчас вспомнить, и есть главное в них, остальное же – требуха подробностей…

Я услышал в них зов. Зов большой серьезной жизни, в которой пишут “Мертвые души”, изобретают дизель-моторы и летают через Северный полюс на утлых аэропланах. Раз ощутив этот зов, раз заразившись его очарованиями и соблазнами, их уже нельзя отодвинуть в сторону и очаровываться “Кирпичиками” и штанами “полпред”.

Для нормального существования любого общества, нуждающегося в личностях возвышенного склада, очень важно, чтобы его самые юные поколения слышали этот слабый зов, чтобы они научились выделять его из бессмысленного потока случайных звуков, наполняющих шумом живую Вселенную. Но само собой это не случится, потому что не может он быть орущей доминантой звероватого бытия.

Через 2-3 года я попал на настоящую “стройку коммунизма” – Куйбышевгидрострой, строительство Волжской ГЭС им. Ленина, куда отец получил назначение. Поселок назывался Моркваши. Теперь это окраина Жигулевска, а тогда до Жигулевска было 18 км. Несколько многоквартирных домов без воды и туалетов, летом – сумасшедшая жара, роящиеся мухи, каждые три минуты спускающие штанишки дизентерийные дети… Дефективная Настя ловит кур и поросят, и топит их в общественном сортире. Однажды она поймала четырехлетнего малыша и поволокла в сортир. Малыша отобрали, а Настю били…

Когда же мне случалось зимой проснуться задолго до света в теплой натопленной комнате, вслушиваясь в свист ветра и постукивание оледенелых ветвей за окном, сквозь эти звуки сиротства и бесприютности проникал и звуковой символ сбитых в гурт людей:

- Не вертуха-а-айсь!.. Шаг вправо… Шаг влево…

А через десять минут скрипят по свежему снегу с утра усталые шаги сотен людей под бешеное прерывистое дыхание и лай конвойных псов. Скрипит колонна без единого слова, пока не втянется в разинутую пасть ворот рабочей зоны – этого Молоха новоявленной веры. И оживает «стройка коммунизма»!.. Вышки над страной, вышки над детством, вышки над жизнью.

В ста метрах от домов – лагерная зона. Днем в ней стучат топоры – это достраивается школа, в которую я буду ходить с 1 сентября. Учительница в ней будет только одна, а детей – человек 15, с 1-го класса по 7. Занятия будут проходить в одной классной комнате.

В сотне метров в другую сторону – еще одна зона, жилая. Туда мы, дети, бегали (не часто, правда) по вечерам смотреть кино. Да ведь и кино не часто бывало. Иногда по радио передавали и “репортажи” с нашей “стройки коммунизма”. О дизентерии речь не шла, о зэках – тоже. И все же (не могу найти этому рационального объяснения) даже столь жестокое и наглядное столкновение “писаной правды” с реальным “коммунизмом” не смогло развенчать и лишить притягательности ту систему образов и понятий, зародыш которой уже сложился в моем детском уме. Скорее – наоборот. Потому что и в этой “навозной куче”, как, впрочем, и в любой другой, были жемчужины, поддерживавшие свет существования в истерзанных бытом душах.

В раннем детстве мне часто приходилось слышать о профессоре Пшеничникове, хотя помнить его я не помню. Некогда известный врач, он в годы войны работал в немецком госпитале, и этого не смогла ему простить советская власть. То, что он, рискуя жизнью, воровал в госпитале лекарства, чтобы лечить своих советских пациентов, в счет не шло. “Пусть скажет спасибо, что не посадили” – всплывает в памяти сказанная кем-то фраза. Пшеничников с тихим достоинством жил на соседней улице, нигде не работал и едва сводил концы с концами с помощью частной практики. Соседи безоговорочно доверяли свои жизни и жизни своих детей “фашистскому недоноску”. Между ним и жителями округи существовал как бы маленький молчаливый заговор по ограниченной нейтрализации государственной власти, – маленькая жемчужина рыночных отношений, без которой им всем было бы много хуже: он их лечил, а они его кормили. Мало, скажете? Нет, очень много.

Были деревянные игрушки, которые вырезал ножом в зоне кто-то из зэков и, поравнявшись с колонной, можно было услышать: “Лови, малец!” Был книжный киоск… Да, посреди этой невообразимой ярко-рыжей приволжской степи, пропитанной яростным жарким стрекотаньем кузнечиков и окаймленной изумрудами Жигулевских гор, стоял на краю поселка из четырех домов самый настоящий книжный киоск, который каждое утро аккуратно открывал старый, источавший запах нищеты и горохового супа Лазарь Моисеевич, являвшийся на работу с точностью швейцарского хронометра, дремавшего у него в кармане. И этот хронометр и сам Лазарь Моисеевич, а в особенности их совместное нахождение в одних купленных на барахолке штанах являли собой изысканное чудо малой вероятности, одно из тех чудес, которые лишь иногда дарила жестокая эпоха. Торговля шла плохо, и Лазарь Моисеевич охотно давал книги почитать. Не хочу преувеличивать роли этой своеобразной библиотеки в моей жизни, но воспоминание осталось светлое и о ней, и о Лазаре Моисеевиче.

И еще об одном хочется сказать. Я приехал в Моркваши, не зная ни одного матерного слова. И уехал через два года, не зная ни единого. Эти навыки в “великом и могучем” я приобрел много позже, проходя школьную производственную практику на заводе прачечных машин. Взрослые при детях не ругались. Я общался с зэками, просто бывал среди них, общался с детьми бульдозеристов и экскаваторщиков, в общем, публика вокруг была не изысканная. И – вот так… А сорок лет спустя я случайно подслушал, как восемнадцатилетняя воспитательница детского сада, не затрудняя себя тем, чтобы наклониться, величественно-презрительным матом инструктирует малыша, как ему сделать «пупысь»: «Как, ты до сих пор не знаешь, где у тебя … ?».

Быть скотиной очень легко. Для этого не надо прилагать никаких специальных усилий. Жизнь сама стряхнет тебя вниз волосатой лапой, если ты случайно приподнимешься над навозной жижей. Но для того, чтобы оставаться человеком, чтобы поддерживать в себе и в других некоторый уровень человеческих достоинств и человеческого достоинства, нужно пребывать в состоянии постоянной, не прекращающейся ни на единый миг напряженной работы по преодолению скотского состояния, в стремлении к доброму и истинному, великому и разумному, возвышенному и прекрасному. И стоит ненадолго прекратиться этой работе, в прах обращаются жизнь и труды целых поколений. Так Сизиф катит камень на гору. А потом его упускает.

Двойственно бытие и двойственно место человека в нем. Один из самых щемящих персонажей Стругацких - Савелий Репнин ("Попытка к бегству"), - совершивший побег немецкий военнопленный. За несколько минут до гибели он находит способ перенестись в далекое будущее. Но и там, в прекрасной будущности, он обнаруживает все ту же двойственность этих таких разных и в то же время необходимо совмещенных миров, все тот же вечный процесс: одни стараются выбраться из скверны и грязи, другие… И тогда он решает вернуться обратно, чтобы в своем времени доделать свое дело - ведь у него осталась еще целая обойма патронов:

- Пункт одиннадцать-одиннадцать, - сказал спокойный женский голос.
- Требуется врач-эпидемиолог, - попросил Антон. - Заболел человек, вернувшийся с новой планеты земного типа.
Некоторое время приемник молчал. Затем голос удивленно переспросил:
- Простите, как вы сказали?
- Видите ли, - объяснил Антон, - у него не была привита биоблокада.
- Странно. Хорошо... Ваш пеленг?
- Даю.
- Благодарю, приняла. Ждите через десять минут.
Антон поглядел на Вадима.
- Не дуйся, структуральнейший, обойдется. Пойдем к Саулу.

Вадим медленно выбрался из кресла. Они сошли в зал и сразу увидели, что дверь в каюту Саула открыта. Саула в каюте не было. Не было и его портфеля и бумаг, а на столике лежал скорчер…
Вадим вернулся к освещенному люку. Антон протянул ему листок бумаги.
- Саул оставил записку, - сказал он. - Положил под скорчер.
Это был обрывок грубой серой бумаги, захватанной грязными пальцами. Вадим прочел:
"Дорогие мальчики! Простите меня за обман. Я не историк. Я просто дезертир. Я сбежал к вам, потому что хотел спастись. Вы этого не поймете. У меня осталась всего одна обойма, и меня взяла тоска. А теперь мне стыдно, и я возвращаюсь. А вы возвращайтесь на Саулу и делайте свое дело, а я уж доделаю свое. У меня еще целая обойма. Иду. Прощайте. Ваш С. Репнин".

…Заключенный N 819360 лежал ничком, уткнувшись лицом в липкую грязь у обочины шоссе. Правая рука его еще цеплялась за рукоятку "шмайссера".
- Кажется, готов, - с сожалением сказал Эрнст Брандт. Он был еще бледен. - Мой бог, стекла так и брызнули мне в лицо...
- Этот мерзавец подстерегал нас, - сказал оберштурмфюрер Дейбель.
Они оглянулись на шоссе. Поперек шоссе стоял размалеванный камуфляжной краской вездеход. Ветровое стекло его было разбито, с переднего сиденья, зацепившись шинелью, свисал убитый водитель.

А заключенный N 819360 широко открытыми мертвыми глазами глядел в
низкое серое небо.

Эпилог-2010

Хочу рассказать об одном эпизоде собственной жизни, когда вдруг, на мгновение... Это было году примерно в 82-м. Я заехал (тогда у меня была машина) в конце дня в психдиспансер за работавшим там врачом-психиатром приятелем Ильей В., чтобы отвезти его домой. На подходе к кабинету я разминулся с покидавшей его пожилой супружеской парой...
"Ты не обратил внимания на мужчину, с которым только что разминулся?" "Нет, а что?" "Врачу не полагается рассказывать о своих пациентах, но два слова скажу - настолько это интересно... Он бывший спецназовец, персональный пенсионер. Всю свою жизнь воевал практически во всех горячих точках. В Африке был знаком с Че Геварой. Представляешь? Приезжал в СССР на два месяца в году - в отпуск. А отпуск - это санатории ЦК и все такое. Он полностью оторвался от нашей жизни и совершенно серьезно считал, что воюет за коммунизм, который здесь в СССР мы уже почти построили. Ну, а когда вернулся совсем и вблизи увидел, что тут построили на самом деле, стал моим пациентом... у него тяжелая психопатия. Если бы ты только знал, как мне его жаль!”


Для деятельности каждого человека характерны система мотивов, система целей и средства для их достижения. В системе мотивов есть главные мотивы, и в системе целей есть главные цели. Оценивая личность человека и его деятельность, нужно учитывать весь этот триединый комплекс, но... только средства и доступны непосредственному восприятию. И один из главных источников трагизма человеческого бытия в том и состоит, что одни оценивают человека и дела его, акцентуируя мотивы и цели, а другие видят только использованные для их достижения средства. Средства же часто оказываются не на уровне мотивов и целей, но и выбирать их столь же часто приходится из весьма ограниченного ассортимента.

Соответствие средств и целей, особенно в задачах социального проектирования и социальной инженерии - проблема сложная. И в ее исследовании, как мне кажется, наибольшего успеха сумели добиться не ученые, а писатели. Я имею в виду братьев Стругацких. "Попытка к бегству", "Трудно быть Богом", "Обитаемый остров" и т.д... Я не могу относиться к фантастике Стругацких как к легкому, занимательному чтиву. Все у них гораздо серьезнее. Их миры - это литературно- художественное моделирование социально- экономической самореализации различных этических систем, различных представлений о нравственности и морали, их фантастической живучести и стойкости по отношению к попыткам принудительной модернизации. Они придумали профессию ускоряющих ход истории прогрессоров, действующих на отсталых планетах. Но другая планета - это лишь удобный предлог обойтись без вступлений и предисловий. Все происходит на Земле, и американский спецназовец в Афганистане вполне мог бы быть Парнем из преисподней. Чтобы ушло время революционеров, должна наступить эпоха прогрессоров. Потому что тогда у движимых высокими мотивами к благородным целям людей будет и возможность выбрать соответствующие им средства. Правда, их самих все равно будут убивать.

И еще одно лыко в ту же строку. В ромене Ф. Кафки “Процесс” рассказана притча, которую часто публикуют как самостоятельное произведение под заголовком “У врат Закона”. Вот она: “У врат Закона стоит привратник. И приходит к привратнику поселянин и просит пропустить его к Закону. Но привратник говорит, что в настоящую минуту он пропустить его не может. И подумал проситель и вновь спрашивает, может ли он войти туда впоследствии? ``Возможно, -- отвечает привратник, -- но сейчас войти нельзя''. Однако врата Закона, как всегда, открыты, а привратник стоит в стороне, и проситель, наклонившись, старается заглянуть в недра Закона. Увидев это, привратник смеется и говорит: ``Если тебе так не терпится -- попытайся войти, не слушай моего запрета. Но знай: могущество мое велико. А ведь я только самый ничтожный из стражей. Там, от покоя к покою, стоят привратники, один могущественнее другого. Уже третий из них внушал мне невыносимый страх''. Не ожидал таких препон поселянин, ведь доступ к Закону должен быть открыт для всех в любой час, подумал он; но тут он пристальнее взглянул на привратника, на его тяжелую шубу, на острый горбатый нос, на длинную жидкую черную монгольскую бороду и решил, что лучше подождать, пока не разрешат войти. Привратник подал ему скамеечку и позволил присесть в стороне, у входа. И сидит он там день за днем и год за годом. Непрестанно добивается он, чтобы его впустили, и докучает привратнику этими просьбами. Иногда привратник допрашивает его, выпытывает, откуда он родом и многое другое, но вопросы задает безучастно, как важный господин, и под конец непрестанно повторяет, что пропустить его он еще не может. Много добра взял с собой в дорогу поселянин, и все, даже самое ценное, он отдает, чтобы подкупить привратника. А тот все принимает, но при этом говорит: ``Беру, чтобы ты не думал, будто ты что-то упустил''. Идут года, внимание просителя неотступно приковано к привратнику. Он забыл, что есть еще другие стражи, и ему кажется, что только этот, первый, преграждает ему доступ к Закону. В первые годы он громко клянет эту свою неудачу, а потом приходит старость и он только ворчит про себя. Наконец он впадает в детство, и, оттого что он столько лет изучал привратника и знает каждую блоху в его меховом воротнике, он молит даже этих блох помочь ему уговорить привратника. Уже меркнет свет в его глазах, и он не понимает, потемнело ли все вокруг, или его обманывает зрение. Но теперь, во тьме, он видит, что неугасимый свет струится из врат Закона. И вот жизнь его подходит к концу. Перед смертью все, что он испытал за долгие годы, сводится в его мыслях к одному вопросу -- этот вопрос он еще ни разу не задавал привратнику. Он подзывает его кивком -- окоченевшее тело уже не повинуется ему, подняться он не может. И привратнику приходится низко наклониться -- теперь по сравнению с ним проситель стал совсем ничтожного роста. ``Что тебе еще нужно узнать? -- спрашивает привратник. -- Ненасытный ты человек!'' -- ``Ведь все люди стремятся к Закону, -- говорит тот, -- как же случилось, что за все эти долгие годы никто, кроме меня, не требовал, чтобы его пропустили?'' И привратник, видя, что поселянин уже совсем отходит, кричит изо всех сил, чтобы тот еще успел услыхать ответ: ``Никому сюда входа нет, эти врата были предназначены для тебя одного! Теперь пойду и запру их''.

Есть множество животрепещущих вопросов, по которым мы должны принимать решения сами. И препятствующие этому страхи, опасения и нерешительность навсегда закрывают для нас возможности, которые, вполне вероятно, было бы, если не полезно, то как минимум интересно исследовать.

2000 - 2010

Клубника в Израиле

Вот так выглядит плантация клубники в Израиле.

Слов нет.

вторник, 20 июля 2010 г.

"Жидовский гений"


           Марк Азов



«После злодейского убийства Михоэлса еврейский театр практически прекратил свое существование, но евреи-юмористы не сошли со сцены... Среди них можно назвать Аркадия Райкина, Азова и Тихвинского, Хазанова, Жванецкого, Горина, Арканова, Измайлова, Хайта, Винокура, Зиновия Высоковского, Шифрина...»
Еженедельник «Курьер», США 


«Жидовский гений» – так писали в польских газетах об Аркадии Райкине. Стоило ему пересечь государственную границу, как все рецензенты в Париже, Берлине, Лондоне начинали повторять как заведенные: «приехал еврейский артист».

Что это было, знаменитый райкинский сценический прием – мгновенная трансформация, смена масок? Исчерпывающий ответ читатель может получить в Одессе: «чтоб да, так нет». В «дружной» семье советских народов Райкин также числился «не то чтобы совсем русским артистом». Язык – не главное (к тому же в заграничных гастролях он предпочитал пантомиму) – Райкина, как и Чаплина, узнавали по глазам. Главный эффект райкинской трансформации – не в смене масок, которые одним своим появлением вызывали безудержный смех, а в том, как смех мгновенно трансформировался в грусть.

Вдруг смех обрывался – на сцене стоял сам Райкин, слегка склонив голову к плечу, и смотрел древними как мир глазами откуда-то – то ли из пустыни, то ли из-за черты оседлости, не знаю. Но одним лишь этим взглядом актер сметал шелуху злободневности, как бы говоря: я, ребята, не виноват, но так было, есть и будет всегда на свете – и грустно, и смешно, и горько, и сладко. Мы лишь теперь до конца поняли – это был не комический, а великий трагический актер. Вот так, склонив голову к плечу, он стоял, открытый со всех сторон, на «лобном месте» в центре сталинской империи под неусыпным оком Сосо и Лаврентия... Это было почти самоубийство – маячить перед их взорами. На сцене у его ног разверзался ГУЛАГ, а не оркестровая яма. Но этого ни «на театре», ни в быту никто из нас не замечал – он всегда летел легко, изящно, как по паркету.





Аркадий Исаакович Райкин

Говоря «еврейский артист», я ни в коем случае не имел в виду ничего такого местечкового. Когда он сбрасывал маску, посреди пустой сцены оставался одинокий джентльмен, подчеркивающий своим джентльменством свое одиночество. А ведь он был действительно один-единственный в своем роде. К тому времени, когда мы познакомились, еврейский театр, и не только Михоэлса, был уже стерт с лица советской земли. Еврейские артисты пошли кто куда, чаще всего в театр кукол. Кое-кого, если не ошибаюсь, Аркадий Исаакович взял в свою труппу. Но факт, что со сцены исчез еврейский язык... А Райкин сам по себе и на русском языке был еврейским театром.

Я не хочу отодвинуть в небытие остальных артистов Театра миниатюр под руководством Райкина. Они сами наступали на горло собственной песне. Да и мы, авторы, вместе с ними «отыгрывали короля» – зритель не только не знал наших фамилий – он вообще не подозревал о нашем существовании. А между тем райкинские авторы: от Владимира Соломоновича Полякова и до Жванецкого – это тоже еврейский театр Райкина. Порой, подбирая авторов, Аркадий Исаакович ходил по краю пропасти. Так, Александр Хазин, который попал в доклад Жданова и постановление ЦК вместе с Ахматовой и Зощенко с клеймом «пошляк Хазин», был даже оформлен заведующим литературной частью и получал зарплату.

Но всех – актеров, режиссеров, драматургов – Райкин жестко, даже жестоко подминал под себя, под свои замыслы. Его тяжелую руку мы испытали на себе при первой встрече. Нас с Володей Тихвинским (с ним мы более тридцати лет проработали в паре) представил Аркадию Исааковичу турецкий поэт Назым Хикмет. Переводчица Хикмета Муза Павлова привезла нас на машине в Переделкино на литфондовскую дачу, где он тогда жил. Разговор носил какой-то польско-турецко-еврейский характер. Бежав из турецкой тюрьмы, Назым принял не советское, а польское подданство, потому что, естественно, не хотел, чтобы с ним проделали то, что Сталин уже проделал с другими турецкими коммунистами. И, конечно, тут же выплыл анекдот о еврее, который принял турецкое подданство, – «затурканный еврей», а потом, как всегда бывает, еврейский вопрос возобладал над всеми другими вопросами – и Назым завелся на анекдоты про пана Кона (под этой фамилией в Польше и Чехословакии фигурирует наш родной Рабинович). Например: Кона спрашивают при приеме в партию:

– Что вы будете делать, если откроют границу с ФРГ?

– Я залезу на дерево.

– Зачем?!

– Чтобы меня не затоптали, когда все кинутся туда.

Словом, этот вечер с лауреатом Международной ленинской премии мира прошел в атмосфере сплошной антисоветчины. И когда на выезде с литфондовской дачи нам преградила дорогу «Волга», став поперек шоссе, и из нее вышли двое в кожаных пальто – я как-то даже не очень удивился. Скорей всего, дача была нашпигована микрофонами... Один «кожан», высокий (его лица я не разглядел – видел только кожаную грудь) каким-то «засекреченным» голосом назвал мою фамилию (откуда он мог ее узнать на шоссе?) и велел пройти в машину. Другой, приземистый, проделал то же самое с Тихвинским... Но тут мы их стали узнавать: сперва приземистого – это был поэт Гриша Поженян, мы с ним росли в Харькове в Мордвиновском переулке возле синагоги, а второй, с «засекреченным» голосом, оказался... Райкиным. В жизни он только так и разговаривал, как будто по секрету, потому что экономил голос, жесты, сердце – все только для сцены. А явление Райкина на шоссе в Переделкино объясняется просто: мы рассказали Хикмету свою пьесу «Говорящая кукла»: в научно-исследовательском институте игрушки ученые изобрели куклу, которая ничем не отличалась от директора института и говорила его голосом:

– Посоветуемся с народом. Народ поможет, народ подскажет, народ – он знает кого куда.

Только эти слова он твердит даже жене в постели, и ничего иного он бы не утвердил – вот ученые мужи ничего иного и не изобретали. Но они зато защитили диссертации по говорящей кукле, доложили наверх о величайшем научном достижении и даже поручили плотнику сколотить тару для куклы – ящик в натуральную величину... И вдруг приезжает комиссия по приемке. А куклы нет! И директор прячется от комиссии в ящике для куклы, а потом (весь второй акт) доказывает, что он не кукла. Но никто, даже родная жена, не верит, потому что он не находит слов, кроме «народ – он знает кого куда», даже когда его заколачивают снова в ящик.

Назым, не вдаваясь в подробности, решил, что этот сюжет – как раз для Райкина, и, ничего нам не говоря, позвонил ему по телефону. А жил Райкин, гастролируя в Москве, тоже в Переделкино, в Доме творчества. Там же и Поженян. Вот они по дороге за нами и заехали... В результате – полнометражную пьесу мы сократили до миниатюры на восемь минут, но зато тоже в двух актах. И очень скоро позвонил Райкин...

– Я у Льва Абрамовича (Лев Абрамович – Лев Кассиль. Литературный материал Райкин, как правило, испытывал на Кассиле).

– Мы тут все очень смеялись, – продолжал Аркадий Исаакович постно-замогильным тоном, – очень. Я это беру.

Мы были счастливы... минут десять. Вдруг он снова звонит. На этот раз действительно смеется:

– Оказывается, там был еще и второй акт. Руфь Марковна (Рома, жена Райкина) нашла еще какие-то бумажки. Но это не имеет значения.

Веселые дела: до развязки еще целый акт – и «не имеет значения!». Но, конечно, мы жаждали увидеть, что получится из нашей пьесы в исполнении Райкина.

И если вы думаете, что мы что-то увидели... Так-таки да – нет. Только в одном месте райкинского спектакля нам почудилось «что-то около». Сценка называлась «Фиг» – фабрика игрушек. Ни ящиков, ни ученых, ни говорящих кукол. На сцене стояли напольные часы, и Райкин вешал пиджак на маятник. Я был так расстроен, что до сих пор не помню, говорил ли он вообще что-то наше. Но одно запомнилось навсегда: Райкин – не исполнитель, а творец. Хоть и не бог (не дай Бог творить кумиров!), но высшей пробы профессионал. И пока мы не разгадали профессиональные секреты райкинского театра, все, что могло остаться от нашей драматургии, – так это только «Фиг».

Среди эстрадных авторов ходила байка: как артист-разговорник работает с автором.

– У меня, – говорит артист, – родился гениальный ход для интермедии: выходим мы вдвоем с партнером. Я даю убойную репризу – публика помирает с хохоту. Он, не будь дурак, дает еще более убойную – в публике вообще сплошная ржа. И тогда я «на точку» отмачиваю такое, что публика писает жидким гелием, кишки рвут, на карачках ползают... – словом, номер самоигральный. Тебе, автору, остается всего ничего: придумать эти репризы.

Предполагалось – и для Райкина надо репризить по этой байке. Тем более что он говорил:

– Мне приходится бегать наперегонки с самим собой. Первый номер должен быть самый смешной, чтобы зритель завелся. Второй смешнее первого, иначе они вообще не станут смеяться, и дальше по нарастанию, так, чтобы самое смешное – в конце первого отделения, иначе второе отделение не захотят смотреть. А второе отделение, это и ежу ясно, должно быть намного смешнее первого, в нем самый последний номер должен намного перекрыть все предыдущие, иначе в следующий раз люди вообще не придут.

Это у него называлось «раскладывать пасьянс».

И мы, конечно же, изо всех сил старались – рассмешить зрителя, а Райкин глядел на нас сонными глазами... Пока рабочие Тулы не подарили ему самовар.

При чем здесь самовар? Не спешите. Мы сидели в Ленинграде в огромном нетопленом номере гостиницы «Европейская» (говорили – во время блокады в этом номере был морг) и срочно «доводили» что-то к выпуску райкинского спектакля, не успевая ни позавтракать, ни пообедать, я уж не говорю «за ужин»... Как вдруг является «чичероне» Райкина (так его называли): еврей-администратор, фигура столь же колоритная, как и его имя: Жак Адольфович Длугач.

– Вы обедали?

– Нет.

– Правильно сделали. Сегодня вы ужинаете у Аркадия.

И вот мы на Васильевском в не очень-то просторной, даже по советским масштабам, квартире. Взглянув на накрытый стол, мы пожалели, что не пообедали, а заодно и не поужинали в гостинице. Нас пригласили к чаю. На столе были конфеты, печенье, торт и самовар.

– Электрический, – пояснил Аркадий Исаакович, – рабочие подарили в Туле. Я его еще ни разу не включал, сейчас на вас испробуем.

Лучше бы это был электрический стул, тогда мы бы не столь нетерпеливо ждали, когда он наконец сработает. А самовар все никак не закипал. Не закипал почему-то до глубокой полночи. В гостинице уже закрыли ресторан, трамваи уходят в депо...

– Все-таки странно, – сказал Райкин, – почему он не закипает?

Руфь Марковна заглянула под стол:

– Потому что ты его включил в радиорозетку.

Так вот: за те два часа, пока самовар был включен в радиорозетку, Аркадий Исаакович успел нам растолковать, как надо писать для Райкина:

– Не делайте мне смешно. Ищите проблему. А смешно я и сам сделаю.

Это изречение заняло, понятно, несколько секунд, остальное время он кормил нас готовыми проблемами, которые нам якобы предстояло искать.

Кто-то, вероятно, еще помнит монологи строителей: там каменщик-татарин делал «пирикур», пока «раствор йок», а слесарь-украинец «не догвинчивал крант на две гвинтки», чтобы сорвать свой «бутыльброд» с будущего жильца. Этого сантехника Райкин сначала отмел:

– Так не бывает, чтоб один и тот же слесарь и строил, и ремонтировал. (Хотя так оно и было: строители обходили новоселов, взимая дань.)

Райкин был неумолим... пока не споткнулся о словечко «какчество». Мы думали, он и его выбросит вместе с монологом, потому что оно никак не свойственно украинскому языку, а почерпнуто из лексикона евреев-портных: «Это, по-вашему, качество? Это какчество!» Но именно тут Аркадий Исаакович учуял что-то родное и как сел на это словечко, так и не захотел слезать: придумал и «рекбус», и «кроксворд», а главное, вытянул всю «большую промблему»: «Государство мне платит за коликчество (количество), а за мое какчество будешь платить ты, жилец».

Результат превзошел все ожидания. Ко мне в городе Харькове пришел настоящий украинец-слесарь и, протягивая руку за законным «бутыльбродом», сказал:

– Вы Райкина слухали? За мое какчество будешь платить ты, жилец.

И это далеко не единственное словечко межнационального общения, вброшенное в наш зачуханный быт Аркадием Райкиным. Начиная хотя бы с «авоськи»...

Наши крохотные басни в прозе возвращались потом к нам в виде анекдотов. Секрет – в неслыханной популярности Райкина.

Анекдот: «Кто такой Брежнев? Мелкий политический деятель эпохи Райкина» – не такой уж и анекдот. Помню – он приехал в Москву из ФРГ, где побывал на Конгрессе пантомимистов. Рассказывали, как его там встретили: «Нас посетил великий Райкин!» Но он сам рассказывал, как там выступил Костя. Только о Косте и говорил и при этом накручивал диск телефона. Звонил самому товарищу Брежневу, с которым встретился на обратном пути, в ГДР, и получил приглашение:

– Будете в Москве – заходите. Расскажете про западных немцев.

Вот Аркадий Исаакович и названивал:

– Это приемная Верховного Совета?

Брежнев в те поры был Председателем Президиума Верховного Совета.

– А это товарищ Райкин?!

Он повернулся к нам:

– Она меня узнала по голосу.

И в трубку:

– Мне бы Леонида Ильича. Ка-ак «кто такой Леонид Ильич?!» Президент Советского Союза!

Вероятно, девушку сбило с толку его наивное: «Мне бы Леонида Ильича».

Аркадий Исаакович потом звонил до конца дня разным референтам и помощникам, да так и не прорвался. Но он никак не мог прийти в себя от пережитого шока:

– Представляете? Они не знают, кто у нас президент.

– Но вас-то они сразу узнают.

– Да-а...

Впрочем, вряд ли он страдал какой-то особой скромностью. Думаю, он любил себя не меньше, чем его любили другие. Больше себя самого он любил только своих детей. Но это – национальная черта... А вообще Райкин был «человек своего времени». Так, ему не давало покоя то обстоятельство, что он остается народным РСФСР, тогда как какому-то Тютькину, которого никто не знает, присвоили народного СССР.

– Фамилия Райкин, – пробовали его утешать, – выше любого звания.

– А мне даже в Англии, – возражал он, – говорили: «У вас там, в СССР, есть звание повыше народного РСФСР?»

В устах англичан это звучало похвалой: значит, он не придворный кремлевский шут, а опальный артист.

Но Райкин-то знал, почему опальный. Когда ему предложили гастролировать на сцене только что построенного Дворца съездов и мы уже предвкушали поток гонораров с шести тысяч мест, Аркадий Исаакович отказался наотрез:

– Еще Никита забежит в перерыве между заседаниями и ему вожжа попадет под хвост.

Напрасно его убеждали, что Хрущев – не Сталин: когда ему Тимошенко режет правду-матку и Рудаков поет «А в отдельных магазинах нет отдельной колбасы», – Никита только делает ладушки.

– Хрущев – не Сталин, но и я – не Тимошенко, – отвечал Аркадий Исаакович. – Что Тарапунька сказал – сказал народ, а что сказал Райкин – сказал еврей-интеллигент.

Спорить было не о чем: «оттепель», хотя и ввел этот термин в обиход еврей-интеллигент, началась для всех, кроме евреев-интеллигентов. И программа, над которой мы тогда работали, не случайно называлась «Время смеется», а не «Время смеяться».

– По-моему, у нас тут набирается миньян, – сказал Райкин, рассматривая макет афиши: «режиссер Бирман, художник Лидер»... еще и ты... – он посмотрел на меня, – Айзенштадт... Хоть бы кто-нибудь для конвоя...

Последнее из анекдота, рассказанного Утесовым:

«– Вы знаете, сегодня в Одессе был суд. На скамье подсудимых Рабинович, Нухамович, Лейзерзон, Зильберман...

– А что, русских там совсем не было?

– Почему? Были! Для конвоя».

Так вот: для конвоя выдвинули меня. С подачи Райкина я начал изобретать псевдонимы:

– Амаров.

Не понравилось:

– Это что-то рыбное.

Тогда я придумал – Азов, с ударением на «о». Не русская, не еврейская фамилия – явный псевдоним.

– Ударять будут не по «о», а по морде, – пообещал Райкин.

И верно: ударение перескочило на первый слог, и я остался при русской фамилии на «ов». Но кого это тогда бодало? Речь шла не об опусах «под себя». Райкина не спрячешь в стол, чтобы потом вытянуть из стола с наступлением эпохи гласности. И мы, профессиональные «критиканы», не то что фамилию готовы были поменять, но и жен, детей, квартиру, прописку... род... пол... лишь бы протащить шило в мешке. К тому же до Райкина доходило: на нас готовят погром. Некий весьма высокопоставленный театровед в штатском, который даже среди черносотенцев считался антисемитом, уже сидел в министерстве культуры, вытряхивая из редакторской корзины даже те материалы, которые не пошли. Он имел твердую установку бить народного любимца не прямым в челюсть, а финтом, чтобы и капитал приобрести, и невинность соблюсти, и рыбку съесть, и... – словом, по-партийному.

Так что в результате не где-нибудь, а в центральной партийной печати появилась статейка о том, что Райкин, видите ли, неосторожен в выборе авторов. Так этот стрелок-вохровец рикошетом от авторов бил по артисту: народ-то без него не догадывался, что и Райкину кто-то пишет. «Райкин сказал»... А если не Райкин, а какие-то авторы... – надо еще разобраться, кто такие. Коли на клетке льва написано «собака» – это одно, а если «Доберман» – совсем другое... Короче, читаем в той газете, что авторы бывают разные: Азов – вообще душечка, Амаров (тут он меня принял за узбека) и так и сяк, а все зло, ясное дело, от таких, как Айзенштадт... И пошел, и пошел «строить горку» (это райкинский термин – так он строил свои номера: начинает с ерунды и нагромождает до абсурда). Неразборчивость в выборе авторов, по мнению рецензента, довела Аркадия Исааковича до того, что он замахнулся на самое дорогое и священное для русского человека, то есть на что бы вы думали? На... дурака!

Это было уже что-то новое. Раньше дураки либо помалкивали в тряпочку, либо кивали на других дураков. А тут у Райкина, в нашем «Монологе попугая», были такие слова: «Я, конечно, дурак, но меня не снимут с занимаемой жердочки. В крайнем случае подыщут умного заместителя».

Если учесть, что все евреи к тому времени перешли в заместители к национальным кадрам, а наш рецензент, как на грех, был главным редактором, а не заместителем, то он, естественно, стал взывать к милосердию: разве дурак виноват, что он дурак?! Дурак – это просто больной человек! И не грех ли артисту-гуманисту насмехаться над больным человеком?!

Райкин на то ответил: «Дурак – не болезнь, а должность. Назначьте меня министром здравоохранения – я тоже буду дурак».

Но где бы он отвечал, в каком печатном органе, если бы на одной из должностей не оказался умный человек?

Зять самого Хрущева, в то время всесильный Аджубей, редактор «Известий», выступил в защиту Райкина. Впервые «Известия Советов депутатов» долбанули орган ЦК – и критик схлопотал... чуть было не сказал «по мозгам».

Но и критика тоже можно понять: он своим антисемитским нутром чуял, что Райкин относится к дураку как-то не по-русски. Артист никогда не «валял дурака» и не строил «ваньку». О каких бы расейских благоглупостях ни шла речь, грустные еврейские глаза неизменно вопрошали: кому это надо и кто это выдержит?..

А если к «промблеме», без которой он на сцену не выходил, прибавить популярность Райкина да помножить на эффект, скажем, монопольного телевидения в руках услужливого дурака, представляете, что получится?..

Идет передача из Дворца съездов. Концерт, посвященный окончанию очередного эпохального съезда партии. Райкин читает наши басни, потом снова выходит на сцену с авоськой:

– Разрешите выступить в прениях. Хотя я не делегат, а натуральный зверь – волк. Случайно в Москве оказался в командировке. Вот кое-какие продукты купил – волка ноги кормят... Ну и услышал – тут артисты басни рассказывают про меня. Эзоповский язык называется. Чтоб на бессловесного зверя спихнуть ответственность. Еще и объявления пишут: «Зничтожайте волков!» Волк скотину режет. Я, значит, режу... А ты? – Райкин начинает искать глазами кого-то в зрительном зале – и услужливое телевидение подставляет крупный план Хрущева, который впервые в истории сидит не в ложе, а в первом ряду. – Может, ты, – спрашивает «волк», – всю скотину перерезал?

Хрущев ищет кого-то в зале у себя за спиной.

– Ты не оглядывайся, – одергивает его артист, – ты на себя оглянись.

У нас, естественно, темно в глазах: мы на Хрущева не рассчитывали, когда писали «не оглядывайся»; предполагалось, что весь скот в стране перерезали отдельные нерадивые очковтиратели из Рязанской области...

– По-твоему, волк разменял всех коров на квитанции? – продолжает допрашивать артист генсека. – Или, может, ты?

Телевидение не сводит очарованного объектива с обожаемого руководителя, а Хрущев вот-вот шею свернет, высматривая у себя за спиной: на кого там указывает Райкин?..

– Нет, ты не оглядывайся, – ты на себя оглянись! – повторяет Райкин, пока холуйское телевидение показывает могучий загривок обожаемого генсека.

– Так, может, не меня надо зничтожать, а...

Артист снова смотрит в зал, наши жены сушат для нас тюремные сухари из черного хлеба, поскольку белый исчез вместе с мясом...

– Ты не оглядывайся, – говорит волк генсеку. – Ты на себя оглянись.

Гробовая тишина в зале Дворца съездов. Кажется, Райкин впервые в жизни уйдет со сцены под стук собственных каблуков... Но тут сам Хрущев включает свои натруженные ладони – и цвет коммунистов страны начинает дружно «делать чапчики».

На сей раз пронесло. Но все же не зря «еврей-интеллигент» предпочитал не засвечиваться под сводами Дворца съездов. Сперва надо было «пробить» спектакль, а потом уж «истину царям с улыбкой говорить». Поэтому каждую свою новую программу Аркадий Исаакович еще до показа начальству прокатывал на периферии, чаще всего – в Одессе. Если Лев Абрамович Кассиль был у него консультантом по литературе, то одесситы, должно быть, – по смеху. А уж смех... Короче: одну нашу миниатюру, тоже на хрущевскую тему, он выбросил после первого представления. Одесситы еще не успели доаплодировать, а Райкин уже за кулисами сдергивает парик:

– Все! Я этого делать не буду!

– Но почему? Они так смеялись!

– Они так смеялись, что у меня – мороз по коже.

...Через два года мы с Тихвинским вынули эту сценку из стола и прочитали на вечере в «домжуре» – Доме журналистов. Называлась она «Семь Робинзонов на одного Пятницу». На сцене, как следовало из ремарки, сидел президиум некоего совещания, состоящий из голых людей, прикрывающих портфелями библейские места... Выяснялось, что буря, внезапно прервав прения, занесла их на необитаемый остров, где несчастные жертвы уже доедают портфели с монограммами, папки с документами и даже шнурки от папок. Оставалась лишь одна надежда: на товарища Пятницу, которому наши робинзоны доверили сельское хозяйство, отдали все свои удобрения. И вот пришел срок товарищу Пятнице накормить собрание.

– Товарищи жертвы! – начинает Пятница свой отчетный доклад. – Мною выращена выдающаяся цифра урожая: аж двести центнеров на гектар.

– Ничего, все съедим! Мы – голодные!

– Товарищи жертвы! Цифра «из расчету!» А фактически мною засеяна одна лунка. Но зато с нее выросла выдающаяся свекла, которая пошла в пищу мне лично...

Естественно, шум: «цифру» не съешь, но импорту жратвы не закупишь – необитаемый остров. Что остается?.. «Выборы лица, предназначенного к съедению»... И, понятно, решают съесть товарища Пятницу!..

...Но тут его толкают в бок:

– Товарищ Пятница, вам присваивается звание Героя Социалистического Труда, а вы спите на собрании.

Так что все кончается благополучно для Пятницы... Два года назад. А на этом вечере в «домжуре», после чтения, к нам подошел один журналист-«правдист», вращавшийся, видимо, в высочайших сферах, и доверительно спросил:

– Как вы пронюхали, что Хрущева съели?

– Ка-ак с-съели?!

– Ну ладно, не прикидывайтесь. Только вчера – на Политбюро. Небось всю ночь сочиняли эту вашу хохму.

Так и не поверил, что Райкин уже показывал два года тому назад в Одессе, как члены Политбюро будут съедать Хрущева...

Но ролью пророка в своем социалистическом отечестве он, как мы знаем, тогда не соблазнился, хотя совершил, на мой взгляд, куда более смелый, просто безумно смелый поступок: сбросил маски!.. То есть отказался от «картона», как он это называл, – носов, усов, бород, паричков, деталей костюма – словом, от мгновенных трансформаций. Мы с Тихвинским до того расстроились, что я бухнул в сердцах:

– Может, вы и талантливый актер, но не самый умный человек (это ему-то, которому в глаза говорили: «гениальный Райкин!»). Острить со сцены может и другой артист, а смена масок – жанр Райкина!..

Он, как обычно, склонил голову к плечу и скосил на меня глаз, как петух на червячка:

– Кто из нас Райкин?

Ничего, кроме культа собственной личности, мы в таком его ответе тогда не углядели. И напрасно: путь каждого Художника – дорога к самому себе. Кто бы и как бы для Райкина ни писал – Райкин все равно выносил на сцену свою совершенно неповторимую индивидуальность. Ну и, конечно, свой райкинский юмор, который в «картоне» не нуждался. В жизни Аркадий Исаакович никогда не комиковал, не острил – все на полном серьезе, как говорят, на голубом глазу. Как-то его долго уговаривали сняться для телевизионного фильма. До этого он телевидения на дух не переносил, еле уговорили на три съемочных дня и за огромные по тем временам деньги. А операторы, осветители и т. д., как всегда, не готовы: что-то прилаживают, долаживают, тянут-потянут. Аркадий Исаакович сидит – деньги телевидения идут... Наконец он тихо так говорит:

– Ребята, может, поснимаемся... для смеха?

И сидит дальше.

А в другой раз Жак – уже упомянутый «чичероне» – оторвал его от работы – затащил, вместе с нами, в новый, открытый в бывшем Доме правительства на Берсеневской, Театр эстрады. Спектакль назывался «Пришедший в завтра», и главным героем в нем был Маяковский, который неизменно маячил впереди массовки.

– Это похоже на семейную фотографию, – шепнул нам Райкин. – Всегда какой-нибудь троюродный племянник, седьмая вода на киселе, забегает вперед всех и строит рожи. Так и этот Маяковский. И пригрозил Жаку кулаком.

– Зато у них на сцене целых два поворотных круга! – стал оправдываться бедный Жак.

– Когда идут ко дну, всегда пускают круги.

И ни тени юмора... на лице. Говоря по-театральному, полнейшая органичность. Как Жак Длугач – от природы смешной человек, так Аркадий Райкин – от природы остроумен. Но именно эта «природа» и не устраивала начальство.

Как-то мы приволокли Аркадию Исааковичу материал, казалось бы, вполне райкинский: и смешной, и проблемный, – а он говорит:

– Не пойдет.

– Почему?

– Вы смеетесь над тем, что и так смешно. А смеяться надо, когда плакать хочется.

Тогда-то впервые оно и возникло – смутное ощущение, что здесь у Райкина не эстрада, на которой мы до этого зубы съели, а еврейский театр. Значит, его еще не до конца истребили?.. Хотя... Разве Райкин для одних лишь евреев старался? Или даже для одних интеллигентов? Он в свое время не сработался с таким тонким мастером, как Марк Розовский, именно потому, что, как он сказал, «мой зритель – асе: от слесаря до профессора».

Да и начальство постаралось сделать вид, что никакой природы в природе не существует – Аркадий Райкин человек без национальности. Отчество Исаакович одно время чуть ли не сам Главлит изымал – Управление по охране государственных и военных тайн в печати. Максимум – инициалы: «А.И. Райкин».

Как-то в номер Райкина в гостинице «Москва» вваливается толпа командированных с бутылками: «Аркадий Иванович тут живет?» Аркадий Исаакович спрятался: для него их бутылки были страшней гранат – он, как спортсмен, держал форму для выступлений. Гости смертельно обиделись:

– Зря он отказывается выпить с народом!

Впрочем, в гостинице «Москва» номера для народа не бронировались. Скорей всего, это были слуги народа, те, что, как в песне: «вышли мы все из народа», но так и не вернулись...

И все же природа оказалась сильней самого Главлита. Время неумолимо выпячивает наши национальные черты. Конечно же, Райкин проявил безумную для артиста смелость, сбросив маски, когда ему уже стукнуло пятьдесят. И, естественно, чем больше он старел, тем меньше оставлял сомнений своим бесчисленным болельщикам: тот, на кого мы молимся, – еврей. Уже бессмысленно, да и неприлично стало скрывать его отчество – Исаакович – в печати, уже пошли слухи-сплетни, нас стали спрашивать: «Правда ли, что Райкин нафаршировал свою тещу бриллиантами и переправил в Израиль?» Но билетики на Райкина по-прежнему рвали из рук. И слухи-сплетни, и дурацкие вопросы – все говорило о том, что популярность Райкина только растет. В конце концов, русскому человеку оказалось «без разницы»: Иванович или Исаакович – лишь бы почище уделывал Сергеичей, Ильичей, Кузьмичей... Антисемитам оставалось лишь утираться, властям – присваивать артисту звания, навешивать лауреатские медали к юбилеям – Золотую Звезду, такую же, как себе. Рыцарь с поднятым забралом победил. Хотя, может быть, слишком поздно: спины товарищей ждановых, сусловых, ильичевых, толстиковых заслоняли от нас лицо артиста в его лучшие годы. Это трагедия не только его, но и нашей жизни. У нас не будет другого Райкина. У Кости – своя дорога и даже свой театр. И еврейский театр в России появился. Евреев стало меньше – театров больше. Поют, танцуют, играют на двух еврейских языках.

И все же, кто был на райкинских спектаклях среди райкинской публики, вспомнит совсем другое. Для меня, например, он – как еврей-скрипач на русской свадьбе. Только свадьба пошире, и скрипка куда слышней.

И, странная вещь, пьяницы протрезвели, присмирели хулиганы – русский смотрит на еврея, и ему не хочется быть антисемитом, а хочется еще и еще раз на этого еврея хоть краем глаза взглянуть.
Rambler's Top100 Полный анализ сайта Всё для Blogger(а) на Blogspot(е)! Закладки Google Закладки Google Закладки Google Delicious Memori БобрДобр Мистер Вонг Мое место 100 Закладок