Непразднуемый юбилей
Можно бы и попраздновать. Правда, о нем никто не вспоминает, а может, и вправду не помнит. Не вспомнил бы и я, но позвонил друг и напомнил. 25 лет тому назад состоялся Апрельский (1985 года) пленум ЦК КПСС, ознаменовавший собой начало “возврата СССР в лоно цивилизации” – процесс, обозначенный ставшим на время интернациональным, словом “перестройка”.
Ленинцы сказали бы – контрреволюция. Но “ленинцы” уже ушли в кремлевскую стену, на Красную площадь и Новодевичье кладбище. В вечную мерзлоту северных тундр. Новые же люди больше не хотели строить коммунизм. Они хотели получше пристроить деток – чай, не нищие. А это – согласитесь – совсем другая задача. Они ее и решили. Решили, как сумели. А уж умели они, так умели!..
Советское общество представляло собой странный сплав бесчеловечной, построенной на огосударствлении производительных сил низкоэффективной командной экономики мобилизационного типа и прекрасного этического идеала, от которого захватывало дух. Что хочешь – то и вспоминай. Что к моменту придется.
Вспоминаю, например, дизентерийное лето 1952 года на “стройке коммунизма” – Куйбышевгидрострое – в поселке Моркваши на берегу Волги. Дизентерия косила детей, особенно маленьких. Они все дни напролет сидели, спустив штанишки, под забором лагерной зоны. Старшие уже были в состоянии что-то понимать и придерживаться правил гигиены, они страдали не так сильно. Не было смывных туалетов, не было и воды – ее надо было носить из источника, расположенного в паре километров. Зато – мухи. И “наглядная агитация”, как с ними бороться. Но ни одного врача я за все лето в поселке не увидел.
У младшего брата во время сидения под этим забором выпала из организма кишка. Он был слишком тяжелым для меня, чтобы отнести его домой на руках. Я вел (или тащил?) его за руку. Дома мама сама вправляла ему эту кишку внутрь руками и… Нет, она не плакала. Она предсмертно повизгивала, как раздавленная собачонка. Медицинской же помощи, повторюсь, не было никакой. “За детство счастливое наше…”
В то же время с большой теплотой и благодарностью вспоминаю врача-педиатра 7 поликлиники Харькова Марию (Осиповну?) Трумпе. В любую погоду, в пыли, в грязи, по покрытым ледком лужам скакала она по улицам и переулкам глухой холодногорской окраины на длинных плохо обутых и, наверное, часто мерзнущих ногах, с папироской “Север” в зубах, стремясь успеть ко всем своим подопечным. Если жив еще ее сын Андрей, я был бы очень рад, если бы он узнал, что его мать до сих пор кто-то вспоминает добрыми словами.
Жестокая, чудовищная, давящая и принуждающая СИСТЕМА была вмонтирована в ОБЩЕСТВО, довольно-таки основательно насыщенное прекрасными людьми, уже соответствующими тому высокому этическому идеалу, о котором сказано было выше, и живущих в соответствии с ним. Его художественный образ удалось создать в своей фантастике братьям Стругацким. Если этот идеал называть коммунизмом, то СИСТЕМА в Советском Союзе, конечно же, была антикоммунистической. Куда более антикоммунистической, чем система в США или в ФРГ. И основной урок, преподанный человечеству историей СССР, состоит в том, что в “коммунизм” невозможно притопать всенародной ордой. Не гениальная это была затея. “Коммунизм” – в определенном понимании – не система отношений собственности и все такое. Это этический идеал, к которому каждый может приблизиться более или менее. Но только - каждый лично. Порознь от других. Колхозом это сделать невозможно.
Хочу рассказать об одном эпизоде из собственной жизни, когда вдруг, на мгновение... прикоснулся к чему-то такому. Очень такому. Это было году примерно в 82-м. Я заехал (тогда у меня была машина) в конце дня в психдиспансер за работавшим там врачом-психиатром приятелем Ильей В., чтобы отвезти его домой. На подходе к кабинету я разминулся с покидавшей его пожилой супружеской парой...
"Ты не обратил внимания на мужчину, с которым только что разминулся?" "Нет, а что?" "Врачу не полагается рассказывать о своих пациентах, но два слова скажу - настолько это интересно... Он бывший спецназовец, персональный пенсионер. Всю свою жизнь воевал практически во всех горячих точках. В Африке был знаком с Че Геварой. Представляешь? Приезжал в СССР на два месяца в году - в отпуск. А отпуск - это санатории ЦК и все такое. Он полностью оторвался от нашей жизни и совершенно серьезно считал, что воюет за коммунизм, который здесь в СССР мы уже почти построили. Ну, а когда вернулся совсем и вблизи увидел, что тут построили на самом деле, стал моим пациентом... у него тяжелая психопатия. Если бы ты только знал, как мне его жаль!"
Для деятельности каждого человека характерны системы мотивов, целей и средств для их достижения. В системе мотивов есть главные мотивы, и в системе целей есть главные цели. Оценивая личность человека и его деятельность, нужно учитывать весь этот триединый комплекс, но... только средства и доступны непосредственному восприятию. И один из главных источников трагизма человеческого бытия в том и состоит, что одни оценивают человека и дела его, акцентуируя мотивы и цели, а другие видят только использованные для их достижения средства. Средства часто оказываются не на уровне, но и выбирать их столь же часто приходится из весьма ограниченного ассортимента.
Соответствие средств и целей, особенно в задачах социального проектирования и социальной инженерии - проблема сложная. И в ее исследовании, как мне кажется, наибольшего успеха сумели добиться не ученые, а писатели. Все те же братья Стругацкие. "Попытка к бегству", "Трудно быть Богом", "Обитаемый остров" и т.д...
Я не могу относиться к их фантастике как к легкому, занимательному чтиву. Все у них гораздо серьезнее. Их миры - это литературно-художественное моделирование социально-экономической самореализации различных этических систем, различных представлений о нравственности и морали, их фантастической живучести и стойкости по отношению к попыткам принудительной модернизации. Они придумали профессию ускоряющих ход истории прогрессоров, действующих на отсталых планетах. Но другая планета - это лишь удобный предлог обойтись без вступлений и предисловий. Все происходит на Земле, и американский спецназовец в Афганистане вполне мог бы быть Парнем из преисподней.
Быть скотиной очень легко. Для этого не надо прилагать никаких специальных усилий. Жизнь сама стряхнет тебя вниз волосатой лапой, если ты случайно приподнимешься над навозной жижей. Но для того, чтобы оставаться человеком, чтобы поддерживать в себе и в других некоторый уровень человеческих достоинств и человеческого достоинства, нужно пребывать в состоянии постоянной, не прекращающейся ни на единый миг напряженной работы по преодолению скотского состояния, в стремлении к доброму и истинному, великому и разумному, возвышенному и прекрасному. И стоит ненадолго прекратиться этой работе, в прах обращаются жизнь и труды целых поколений. Так Сизиф катит камень на гору. А потом его упускает.
Двойственно бытие и двойственно место человека в нем. Один из самых щемящих персонажей Стругацких – Савелий Репнин ("Попытка к бегству"), – совершивший побег советский военнопленный. За несколько минут до гибели он находит способ перенестись в далекое будущее. Но и там, в прекрасной будущности, он обнаруживает все ту же двойственность этих таких разных и в то же время необходимо совмещенных миров, все тот же вечный процесс: одни стараются выбраться из скверны и грязи, другие… И тогда он решает вернуться обратно, чтобы в своем времени доделать свое дело – ведь у него осталась еще целая обойма патронов:
– Пункт одиннадцать-одиннадцать, – сказал спокойный женский голос.– Требуется врач-эпидемиолог, – попросил Антон.
– Заболел человек, вернувшийся с новой планеты земного типа.
Некоторое время приемник молчал. Затем голос удивленно переспросил:
– Простите, как вы сказали?
– Видите ли, - объяснил Антон, – у него не была привита биоблокада.
– Странно. Хорошо... Ваш пеленг?
– Даю.
– Благодарю, приняла. Ждите через десять минут.
Антон поглядел на Вадима.
– Не дуйся, структуральнейший, обойдется. Пойдем к Саулу.
Вадим медленно выбрался из кресла. Они сошли в зал и сразу увидели, что дверь в каюту Саула открыта. Саула в каюте не было. Не было и его портфеля и бумаг, а на столике лежал скорчер…
Вадим вернулся к освещенному люку. Антон протянул ему листок бумаги.
– Саул оставил записку, – сказал он. – Положил под скорчер.
Это был обрывок грубой серой бумаги, захватанной грязными пальцами. Вадим прочел:
"Дорогие мальчики! Простите меня за обман. Я не историк. Я просто дезертир. Я сбежал к вам, потому что хотел спастись. Вы этого не поймете. У меня осталась всего одна обойма, и меня взяла тоска. А теперь мне стыдно, и я возвращаюсь. А вы возвращайтесь на Саулу и делайте свое дело, а я уж доделаю свое. У меня еще целая обойма. Иду. Прощайте. Ваш С. Репнин".
…Заключенный N 819360 лежал ничком, уткнувшись лицом в липкую грязь у обочины шоссе. Правая рука его еще цеплялась за рукоятку "шмайссера".
– Кажется, готов, – с сожалением сказал Эрнст Брандт. Он был еще бледен. – Мой бог, стекла так и брызнули мне в лицо...
– Этот мерзавец подстерегал нас, – сказал оберштурмфюрер Дейбель.
Они оглянулись на шоссе. Поперек шоссе стоял размалеванный камуфляжной краской вездеход. Ветровое стекло его было разбито, с переднего сиденья, зацепившись шинелью, свисал убитый водитель. А заключенный N 819360 широко открытыми мертвыми глазами глядел в низкое серое небо.
Каждый волен быть прогрессором. Или не быть им. Это дело личной совести и отваги, всех тех личных качеств, которые невозможно делегировать никаким партийным структурам: невозможно создать “партию прогрессоров”, ибо партия авангардного типа неизбежно превратится в слепок с КПСС. И все же, чтобы ушло время революционеров, должна наступить эпоха прогрессоров. Потому что тогда у движимых высокими мотивами к благородным целям (т.е. у желающих строить общество этического идеала людей) будет и возможность выбирать соответствующие этому идеалу средства.
Комментариев нет:
Отправить комментарий