Два мифа и две ментальности
С тех пор, как написан этот текст, прошла целая эпоха. Шутка ли, – два Президента!
Перечитав его сегодня, я отчетливо понял, что это отнюдь не “после драки кулаками”, что “драка”, в сущности, еще и не начиналась. И те сложности, которые так трудны для осознания простым человеком, так и остались не осознанными им, а для любой власти эта неосознанность выгодна, потому что она помогает разделять людей и властвовать над ними.
Оранжевая революция и ее перипетии еще долго будут предметом пристального внимания всего комплекса общественных наук. В частности, идея федерализации – это «с перепугу» или всерьез? И почему «бело-синим» не удалось дать адекватный уличный ответ оранжевому Майдану? Неужели в самом деле «денег не хватило»?
Известный американский эксперт по Украине, старший научный сотрудник правозащитной организации Freedom House Адриан Каратницкий, отвечая в разгар тех событий на вопрос Washington ProFile, существует ли реальная возможность раскола между Западной и Восточной Украиной, сказал следующее: «Это раскол между коррумпированными лидерами нескольких восточных областей, которые замешаны в масштабных подтасовках результатов голосования и которые ныне опасаются, что могут быть приговорены к тюремному заключению за это преступление. Они с помощью России пытаются сымитировать сепаратистское движение. Но это - не реальное политическое движение, это - попытка избежать наказания».
Ему вторит Пол Д'Аниери, профессор Университета штата Канзас: «Я не уверен, что население восточной Украины поддерживает те слова об автономии, которые раздаются из уст руководителей восточных областей - сторонников Януковича. Совершенно не очевидно, что эта идея популярна в народе».
Т.е., первый миф состоит в том, что ярко вспыхнувшие в разгар политической борьбы призывы к федерализму представляют собой не более чем проявления страха перед уголовным преследованием губернаторов Юго-Восточных областей. Но, как показали голосования и во втором, и, особенно, в третьем туре выборов, утверждение Каратницкого относительно того, что «большинство бывших сторонников Януковича отказали кандидату власти в поддержке», мягко говоря, не совсем справедливо.
Второй миф возник в противоположном лагере. Его можно, чтобы не утратить исходного колорита, образно назвать «мифом наколотых апельсинок». Мы ничего плохого не хотим сказать об известной женщине – авторе «наколотых апельсинок», но уж… что сказала – то сказала!
Приверженцы этого мифа полагают, что победа Виктора Андреевича построена исключительно на гигантских американских деньгах, которыми якобы был профинансирован киевский Майдан и все прочие региональные «майданы», на массовом «зомбировании» населения и тому подобных вещах.
Но любой психиатр скажет вам, что человеку невозможно и под глубоким гипнозом впарить что-нибудь такое, против чего активно восстала бы его бодрствующая личность. Эффект гипноза – это всегда некое соглашение между гипнотизером и гипнотизируемым. Что же касается американских денег, то их уже считали и в Госдепе и в Конгрессе США, а там к таким подсчетам относятся очень серьезно и ревниво. Не получается астрономических сумм. Однако, невозможно поверить и в то, что Майдан проявил такую высокую (т.е. просто мгновенную!) способность к строгой самоорганизации. Безусловно, было какое-то заранее подготовленное и ждавшее своего часа ядро, задававшее тон всему процессу «кристаллизации» Майдана. Были, следовательно и какие-то деньги, потраченные на эту подготовку. Другое дело, - чьи, сколько, где, когда и как они тратились. Бесспорно одно – тратились они очень эффективно, а на остальные вопросы даст ответ история.
С другой стороны, журналисты свидетельствуют, что, если спросить людей, действительно голосовавших 21 ноября, почему они поддержали того или иного кандидата, «восточники» приведут четкие экономические причины, а «западники» будут взывать к национализму и прочим причинам идеологического характера. Жители Востока хорошо знают цену своему труду и осознают решающую роль своего вклада в национальный ВВП и в экономический рост, сколько бы ни убеждала их лукавая официальная статистика, хитро искажающая истинное положение вещей, в обратном. (См. по этому поводу исследование «Экономические противоречия между регионами: миф или реальность», опубликованное Киевским центром политических исследований и конфликтологии).
А Михаил Алексеев, профессор политических наук Государственного Университета Сан-Диего, просматривая (опять-таки в разгар событий) телевизионные передачи из Украины, вынес из них впечатление, что в восточной Украине все еще может вернуться в полусонное состояние, но в 17-ти областях, где большинство голосов получил Ющенко, «уже произошел социальный перелом. Это не просто революция, имеющая политические, этнические или религиозные мотивы - это столкновение двух стилей жизни: раскованность, личностное раскрепощение, свобода - с одной стороны и полусонное, унылое состояние, которое мы видим на востоке. Достаточно посмотреть на телетрансляции демонстраций в Донецке и в Киеве: можно увидеть колоссальную разницу в том, как люди двигаются, в их мимике, жестах, в том как они говорят, какие плакаты держат. Действительно, два стиля жизни сталкиваются сейчас. Кто бы ни победил, ему придется считаться с теми переломными изменениями, которые произошли с людьми за эти дни».
И то и другое – свидетельства огромных ментальных различий между Востоком и Западом и именно в них надо искать объяснения как мифам, так и антимифам, часто представляющим собой всего лишь самую первую, простейшую реакцию на видимые формы социального поведения людей.
«Два стиля жизни», коллизию между которыми заметил профессор Алексеев, – ключ к пониманию многого, в первую очередь, специфики мобилизационных процессов в восточноукраинском обществе.
Многими уже было замечено, что населению Западной Украины присуща якобы большая самостоятельность в оценках и действиях по сравнению с жителями Украины Восточной, более высокая внутренняя свобода. Поэтому они лично восприняли обращенный к ним призыв руководителей «оранжевой революции», приехали в Киев и заселили Майдан. А вот-де на Востоке с его несвободой на площадь не соберут народ никакие призывы. Потому-то, дескать, Януковичу и не удались «синие» майданы.
Отчасти (и особенно – если смотреть по телевизору) это верно. Но почему так? Невозможно сбрасывать со счетов различия в условиях жизни на Востоке и на Западе. Качество жизни на Востоке намного выше. Намного выше зарплаты, намного стабильнее быт. Жители Востока, в отличие от жителей западных регионов, не привыкли срываться с места в поисках сезонных заработков, им для этого надо не только оказаться в нужде, но и преодолеть высокий психологический барьер. А для Запада поездки в восточные регионы на сезонные сельхозработы (скажем, на уборку свеклы) – обычное дело. Вот и получается, что жителя Западной Украины легче поднять, потому что в определенном и весьма серьезном смысле ему «нечего терять, кроме своих цепей». Есть и другие причины, по которым жители Запада кажутся более самостоятельными и свободными в своем социальном поведении.
Социологи знают, что при возникновении каких-то чисто бытовых сложностей (скажем, с отоплением), западники чаще апеллируют к местным властям, а жители Востока - к руководителям предприятий, на которых они работают. Т.е., существует треугольник население – бизнес – власть, отношения в котором весьма различны в различных регионах. На Востоке власть лучше слышит директорский корпус, а на Западе она более восприимчива к голосам людей. При всей одинаковости видимой атрибутики взаимоотношений восточноукраинское общество имеет социальную структуру, отличную от социальной структуры Западной Украины. На Востоке между властью и населением есть медиатор, посредник – директорский корпус.
Социальные различия между Востоком и Западом определяются, конечно же, различиями в концентрациях производства. На Востоке концентрация производства гораздо выше и это предопределяет некоторые ментальные свойства восточного украинца. Восток – регион рабочий. Здесь еще живы укоренявшиеся на протяжении десятилетий советской власти и изрядно подорванные в последние ее годы представления о том, что рабочий класс – соль земли. Что принадлежность к нему – предмет гордости и славы, что рабочее звание овеяно романтикой творчества и созидания. (В скобках заметим: очень жаль, что традиции этой идеологии прерваны, Украине еще долго оставаться рабочей страной, и труд в ней должен быть «делом чести, доблести и геройства», иначе у человека не будет удовлетворенности ни собой, ни своей жизнью, а это очень плохо и для него и для общества в целом).
Заводские гудки, некогда определявшие ритм жизни среднего человека на Востоке, давно отменены («Мне очень жаль, что я давно гудка не слышал заводского». Можно было бы собрать целую хрестоматию, посвященную исключительно романтике заводского гудка), но образ жизни и весь ее стиль все равно остались подчиненными производственному ритму и циклу. Даже там (вузы, научные учреждения и т.п.), где такой жесткой производственной необходимости нет.
Люди здесь примерно в одно время встают, отправляют детей в школу или ведут их в детский сад, одновременно едут на работу (этой одновременности тоже можно посвятить антологию. «Нас в набитых трамваях болтает, Нас мотает одна маята…»), заполняют цеха и лаборатории. Основное дело их жизни (производство ВВП) совершается синхронно, а конструктивный характер этого синхронизма поддерживается многочисленными менеджерами, направляющими его и регламентирующими. Отсюда и кажущаяся вторичность или даже отсутствие у них личной воли. В действительности же это не отсутствие ее, а разумное самоограничение в пользу организаторов производственных процессов, ставшее уже чуть ли не поведенческим архетипом.
Этим и объясняется разница в телевизионных картинках, замеченная профессором Алексеевым. Человек, проводящий лучшую и большую часть своей жизни у станка или конвейера, не склонен к раскованным формам поведения, его мышцы привыкли к тому, к чему они привыкли, и оценивать его надо не по телерепортажам с площадей, а по производственным съемкам. Вот там он «покажет класс», а площадь – не его стихия. Не очень-то раскована и научно-техническая интеллигенция, во всех своих действиях и в мыслях подчиненная строгим ограничениям законов природы и привыкшая уважать эти ограничения. Мышление жителя Востока Украины гораздо более рационализировано и даже алгоритмизировано, чем мышление жителя Запада. Тем, кто знаком с ценностями различных религиозных течений, это, возможно, покажется странным – ведь католики Запада должны быть гораздо ближе к протестантскому рационализму, чем православные Востока, но дело в том, что православие на Востоке, особенно в городах, в значительной мере носит остаточный характер, а рационализм здесь прививается населению вместе с высоким образовательным уровнем.
Теперь пора сказать несколько слов о бизнесе, представленном директорским корпусом и собственниками, без которых менеджеры производства не принимают решений, и о его роли в упомянутом уже треугольнике отношений.
На Западной Украине крупный бизнес представлен слабо, преобладает мелкий и средний. Для своего ведения он не требует такой мощной менеджерской прослойки, как на Востоке, его собственник часто напрямую общается со своими работниками. Они пьют воду из одного водопровода, вместе жалуются на плохое отопление, их дети учатся в одной школе, они хорошо ориентируются в настроениях и политических симпатиях друг друга. Более того, это более тесное общение, независимо от того, хотят они этого или нет, гармонизирует эти самые настроения и симпатии. Оттого-то Майдан и сумел собрать огромные чисто украинские деньги.
Что же касается Востока, то впечатление складывается такое, что класс собственников у нас плохо определен. Нам трудно узнать даже имя владельца магазина, в котором мы покупаем продукты. Связано это в первую очередь с тем, что обретение собственности (особенно – крупной собственности) в Украине зачастую носит закрытый характер и сопряжено с близостью к власти. Поэтому собственники чувствуют себя зависящими скорее от власти, чем от народа, и в социальном плане ведут себя довольно-таки безответственно.
Но автономное от народа существование – иллюзия. На самом деле, оказавшись в одной связке с властью, они рискуют делить с ней и ее судьбу. А с какой, спрашивается, стати? Вот избрал себе народ другую власть (или ему сказали, что он ее избрал) – и что же им, автономным от народа, теперь делать?
Можно, конечно, пытаться отрабатывать старую схему. Не стих еще «гром победы», а мы уже с удивлением увидели в оранжевом лагере Александра Волкова, Леонида и Андрея Деркачей. Ну, а остальным куда деваться? «Там», у оранжевых, ведь тоже дух коммерции: скока-скока? Прахады мыма… Скока-скока? Захады, дарагой… И не у всех найдутся «тугрики» заплатить за входной билет.
А это означает, что у больших и малых собственников есть сегодня серьезный повод сменить самоидентификацию и отождествлять себя не с властью, а все-таки с народом. Хотя это и не исключает, что кто-то будет с властью, кто-то с оппозицией, но вряд ли кто-то будет «гулять сам по себе».
Если бы не это безответственно автономное (от народа) существование, была бы невозможна сегодняшняя ситуация, о которой недавно (11 марта на форуме «Бизнес и власть – партнеры») вслух сказала Тимошенко. В стране идет (под дружное молчание «широких демократических кругов») массовая политическая расправа над бизнесменами, поддерживавшими на выборах Януковича – число всевозможных наездов и проверок в десятки раз превышает их число во время выборов. Фактически идет зачистка материального фундамента возможной оппозиции. Если она завершится успешно, в стране не будет более серьезных оппозиционеров, чем Витренко и Корчинский, даже если будет принят Закон «Об оппозиции». И тогда о нормальном цивилизованном обществе в «европейской Украине» можно будет снова надолго забыть.
Приведенные соображения показывают, что в Украине действительно сосуществуют как минимум два весьма различных общества, каждое со своим социально-экономическим укладом и своим менталитетом. За скобками остались культурно-языковые различия и геополитические симпатии и антипатии. Задача власти – гармонизировать это сосуществование в рамках одного государства так, чтобы избежать ситуации, о которой можно говорить как о навязывании своих предпочтений одной частью общества другой его части. Никто не смеет «назначать» детям их родной язык, никто не смеет объявлять родной язык половины граждан «иностранным», не может быть регионов-доноров и регионов-паразитов.
Безразлично, будет ли это государство унитарным, или оно будет федеративным. Может быть, мы вообще изобретем что-то в этом отношении совершенно небывалое. Но если будет существовать региональная дискриминация, государство это обязательно будет нести в себе заряд конфликта и распада.
Наблюдательный читатель мог бы без большого труда заметить, что в мировой геополитике особую роль – прямо-таки магическую – играет число 2. Два полюса силы, две идеологии, два лагеря (социалистический и капиталистический) и т.д.. Гораздо труднее понять, что оно – не случайно. Из чего же оно происходит и почему является, в сущности, некой “мировой константой”?
Существует фундаментальный геофизический факт, настолько простой, рутинный и общеизвестный, что мы крайне редко подчёркиваем его и фиксируем на нем внимание. Он состоит в том, что на Земле имеются только две достаточно вместительные ниши, благоприятные для развития цивилизаций. Одна из них – это бассейн Атлантического океана, а вторая – материковая суша Евразии. Первую из них населяют так называемые народы моря, а вторую – народы суши. Условная граница между ними на земной поверхности пролегает приблизительно вдоль восьмиградусной изотермы, ограничивающей с запада территорию бывшего СССР и разделяющей Запад и Восток, “мир социализма” и “мир капитализма”. Или как-то иначе. Но именно поэтому известная истина “Запад есть Запад, Восток есть Восток и с мест они не сойдут” на нашей планете является безусловной.
Западнее этой границы – условно говоря, тепло, а восточнее – холодно. В Париже можно в декабре-январе и под мостом переночевать, ничего особенно страшного не случится, а восточнее – попробуй! И эта климатическая разница очень многое определяет. Разные заботы зимой и летом, разный образ жизни и разную степень ответственности перед собой и перед другими людьми. К тому же – изрезанная атлантическая береговая линия – естественное нерестилище для разнообразных промысловых рыб, в изобилии плодящихся в ее складках. Разные здесь развиваются и инструменты социально-экономической жизни, разными путями идут инженерно техническая и научная мысли.
Различны и пути эволюции цивилизаций, принадлежащих к обоим этим мирам. И конечно же, – по всем неотменимым законам биологии, – между обитателями этих ниш испокон веков существует конкуренция, которая никогда не бывает абсолютно дружественной, особенно в нынешнюю эпоху, когда “исчерпалось все”.
В финал глобальной гонки за выживание на исчерпывающей свои ресурсы планете вышли два супертяжеловеса – США и Россия. Однако сказать об этом открытым текстом сторонам представляется неполиткорректным, да так это и есть. Парадигма “человек человеку – волк” продолжает вызывать у нас отвращение, а объективные обстоятельства заталкивают именно в неё. И на сегодня нет такого умника, который бы указал, существует ли хотя бы в принципе удовлетворительный способ разрешения этого сверхтрагического противоречия, или мы в самом деле объективно обречены на возврат к животной эволюции с её безвыходностью взаимоуничтожения.
Так что, события на Востоке Украины, которые многие склонны расценивать как “российско-украинскую войну”, на самом деле являются следствием непреодолимых объективных обстоятельств и представляют собой эпизоды межцивилизационной конкуренции. Правда, стоит сказать, что по субъективным причинам эти следствия могли бы быть и другими.
С тех пор, как написан этот текст, прошла целая эпоха. Шутка ли, – два Президента!
Перечитав его сегодня, я отчетливо понял, что это отнюдь не “после драки кулаками”, что “драка”, в сущности, еще и не начиналась. И те сложности, которые так трудны для осознания простым человеком, так и остались не осознанными им, а для любой власти эта неосознанность выгодна, потому что она помогает разделять людей и властвовать над ними.
Оранжевая революция и ее перипетии еще долго будут предметом пристального внимания всего комплекса общественных наук. В частности, идея федерализации – это «с перепугу» или всерьез? И почему «бело-синим» не удалось дать адекватный уличный ответ оранжевому Майдану? Неужели в самом деле «денег не хватило»?
Известный американский эксперт по Украине, старший научный сотрудник правозащитной организации Freedom House Адриан Каратницкий, отвечая в разгар тех событий на вопрос Washington ProFile, существует ли реальная возможность раскола между Западной и Восточной Украиной, сказал следующее: «Это раскол между коррумпированными лидерами нескольких восточных областей, которые замешаны в масштабных подтасовках результатов голосования и которые ныне опасаются, что могут быть приговорены к тюремному заключению за это преступление. Они с помощью России пытаются сымитировать сепаратистское движение. Но это - не реальное политическое движение, это - попытка избежать наказания».
Ему вторит Пол Д'Аниери, профессор Университета штата Канзас: «Я не уверен, что население восточной Украины поддерживает те слова об автономии, которые раздаются из уст руководителей восточных областей - сторонников Януковича. Совершенно не очевидно, что эта идея популярна в народе».
Т.е., первый миф состоит в том, что ярко вспыхнувшие в разгар политической борьбы призывы к федерализму представляют собой не более чем проявления страха перед уголовным преследованием губернаторов Юго-Восточных областей. Но, как показали голосования и во втором, и, особенно, в третьем туре выборов, утверждение Каратницкого относительно того, что «большинство бывших сторонников Януковича отказали кандидату власти в поддержке», мягко говоря, не совсем справедливо.
Второй миф возник в противоположном лагере. Его можно, чтобы не утратить исходного колорита, образно назвать «мифом наколотых апельсинок». Мы ничего плохого не хотим сказать об известной женщине – авторе «наколотых апельсинок», но уж… что сказала – то сказала!
Приверженцы этого мифа полагают, что победа Виктора Андреевича построена исключительно на гигантских американских деньгах, которыми якобы был профинансирован киевский Майдан и все прочие региональные «майданы», на массовом «зомбировании» населения и тому подобных вещах.
Но любой психиатр скажет вам, что человеку невозможно и под глубоким гипнозом впарить что-нибудь такое, против чего активно восстала бы его бодрствующая личность. Эффект гипноза – это всегда некое соглашение между гипнотизером и гипнотизируемым. Что же касается американских денег, то их уже считали и в Госдепе и в Конгрессе США, а там к таким подсчетам относятся очень серьезно и ревниво. Не получается астрономических сумм. Однако, невозможно поверить и в то, что Майдан проявил такую высокую (т.е. просто мгновенную!) способность к строгой самоорганизации. Безусловно, было какое-то заранее подготовленное и ждавшее своего часа ядро, задававшее тон всему процессу «кристаллизации» Майдана. Были, следовательно и какие-то деньги, потраченные на эту подготовку. Другое дело, - чьи, сколько, где, когда и как они тратились. Бесспорно одно – тратились они очень эффективно, а на остальные вопросы даст ответ история.
С другой стороны, журналисты свидетельствуют, что, если спросить людей, действительно голосовавших 21 ноября, почему они поддержали того или иного кандидата, «восточники» приведут четкие экономические причины, а «западники» будут взывать к национализму и прочим причинам идеологического характера. Жители Востока хорошо знают цену своему труду и осознают решающую роль своего вклада в национальный ВВП и в экономический рост, сколько бы ни убеждала их лукавая официальная статистика, хитро искажающая истинное положение вещей, в обратном. (См. по этому поводу исследование «Экономические противоречия между регионами: миф или реальность», опубликованное Киевским центром политических исследований и конфликтологии).
А Михаил Алексеев, профессор политических наук Государственного Университета Сан-Диего, просматривая (опять-таки в разгар событий) телевизионные передачи из Украины, вынес из них впечатление, что в восточной Украине все еще может вернуться в полусонное состояние, но в 17-ти областях, где большинство голосов получил Ющенко, «уже произошел социальный перелом. Это не просто революция, имеющая политические, этнические или религиозные мотивы - это столкновение двух стилей жизни: раскованность, личностное раскрепощение, свобода - с одной стороны и полусонное, унылое состояние, которое мы видим на востоке. Достаточно посмотреть на телетрансляции демонстраций в Донецке и в Киеве: можно увидеть колоссальную разницу в том, как люди двигаются, в их мимике, жестах, в том как они говорят, какие плакаты держат. Действительно, два стиля жизни сталкиваются сейчас. Кто бы ни победил, ему придется считаться с теми переломными изменениями, которые произошли с людьми за эти дни».
И то и другое – свидетельства огромных ментальных различий между Востоком и Западом и именно в них надо искать объяснения как мифам, так и антимифам, часто представляющим собой всего лишь самую первую, простейшую реакцию на видимые формы социального поведения людей.
«Два стиля жизни», коллизию между которыми заметил профессор Алексеев, – ключ к пониманию многого, в первую очередь, специфики мобилизационных процессов в восточноукраинском обществе.
Многими уже было замечено, что населению Западной Украины присуща якобы большая самостоятельность в оценках и действиях по сравнению с жителями Украины Восточной, более высокая внутренняя свобода. Поэтому они лично восприняли обращенный к ним призыв руководителей «оранжевой революции», приехали в Киев и заселили Майдан. А вот-де на Востоке с его несвободой на площадь не соберут народ никакие призывы. Потому-то, дескать, Януковичу и не удались «синие» майданы.
Отчасти (и особенно – если смотреть по телевизору) это верно. Но почему так? Невозможно сбрасывать со счетов различия в условиях жизни на Востоке и на Западе. Качество жизни на Востоке намного выше. Намного выше зарплаты, намного стабильнее быт. Жители Востока, в отличие от жителей западных регионов, не привыкли срываться с места в поисках сезонных заработков, им для этого надо не только оказаться в нужде, но и преодолеть высокий психологический барьер. А для Запада поездки в восточные регионы на сезонные сельхозработы (скажем, на уборку свеклы) – обычное дело. Вот и получается, что жителя Западной Украины легче поднять, потому что в определенном и весьма серьезном смысле ему «нечего терять, кроме своих цепей». Есть и другие причины, по которым жители Запада кажутся более самостоятельными и свободными в своем социальном поведении.
Социологи знают, что при возникновении каких-то чисто бытовых сложностей (скажем, с отоплением), западники чаще апеллируют к местным властям, а жители Востока - к руководителям предприятий, на которых они работают. Т.е., существует треугольник население – бизнес – власть, отношения в котором весьма различны в различных регионах. На Востоке власть лучше слышит директорский корпус, а на Западе она более восприимчива к голосам людей. При всей одинаковости видимой атрибутики взаимоотношений восточноукраинское общество имеет социальную структуру, отличную от социальной структуры Западной Украины. На Востоке между властью и населением есть медиатор, посредник – директорский корпус.
Социальные различия между Востоком и Западом определяются, конечно же, различиями в концентрациях производства. На Востоке концентрация производства гораздо выше и это предопределяет некоторые ментальные свойства восточного украинца. Восток – регион рабочий. Здесь еще живы укоренявшиеся на протяжении десятилетий советской власти и изрядно подорванные в последние ее годы представления о том, что рабочий класс – соль земли. Что принадлежность к нему – предмет гордости и славы, что рабочее звание овеяно романтикой творчества и созидания. (В скобках заметим: очень жаль, что традиции этой идеологии прерваны, Украине еще долго оставаться рабочей страной, и труд в ней должен быть «делом чести, доблести и геройства», иначе у человека не будет удовлетворенности ни собой, ни своей жизнью, а это очень плохо и для него и для общества в целом).
Заводские гудки, некогда определявшие ритм жизни среднего человека на Востоке, давно отменены («Мне очень жаль, что я давно гудка не слышал заводского». Можно было бы собрать целую хрестоматию, посвященную исключительно романтике заводского гудка), но образ жизни и весь ее стиль все равно остались подчиненными производственному ритму и циклу. Даже там (вузы, научные учреждения и т.п.), где такой жесткой производственной необходимости нет.
Люди здесь примерно в одно время встают, отправляют детей в школу или ведут их в детский сад, одновременно едут на работу (этой одновременности тоже можно посвятить антологию. «Нас в набитых трамваях болтает, Нас мотает одна маята…»), заполняют цеха и лаборатории. Основное дело их жизни (производство ВВП) совершается синхронно, а конструктивный характер этого синхронизма поддерживается многочисленными менеджерами, направляющими его и регламентирующими. Отсюда и кажущаяся вторичность или даже отсутствие у них личной воли. В действительности же это не отсутствие ее, а разумное самоограничение в пользу организаторов производственных процессов, ставшее уже чуть ли не поведенческим архетипом.
Этим и объясняется разница в телевизионных картинках, замеченная профессором Алексеевым. Человек, проводящий лучшую и большую часть своей жизни у станка или конвейера, не склонен к раскованным формам поведения, его мышцы привыкли к тому, к чему они привыкли, и оценивать его надо не по телерепортажам с площадей, а по производственным съемкам. Вот там он «покажет класс», а площадь – не его стихия. Не очень-то раскована и научно-техническая интеллигенция, во всех своих действиях и в мыслях подчиненная строгим ограничениям законов природы и привыкшая уважать эти ограничения. Мышление жителя Востока Украины гораздо более рационализировано и даже алгоритмизировано, чем мышление жителя Запада. Тем, кто знаком с ценностями различных религиозных течений, это, возможно, покажется странным – ведь католики Запада должны быть гораздо ближе к протестантскому рационализму, чем православные Востока, но дело в том, что православие на Востоке, особенно в городах, в значительной мере носит остаточный характер, а рационализм здесь прививается населению вместе с высоким образовательным уровнем.
Теперь пора сказать несколько слов о бизнесе, представленном директорским корпусом и собственниками, без которых менеджеры производства не принимают решений, и о его роли в упомянутом уже треугольнике отношений.
На Западной Украине крупный бизнес представлен слабо, преобладает мелкий и средний. Для своего ведения он не требует такой мощной менеджерской прослойки, как на Востоке, его собственник часто напрямую общается со своими работниками. Они пьют воду из одного водопровода, вместе жалуются на плохое отопление, их дети учатся в одной школе, они хорошо ориентируются в настроениях и политических симпатиях друг друга. Более того, это более тесное общение, независимо от того, хотят они этого или нет, гармонизирует эти самые настроения и симпатии. Оттого-то Майдан и сумел собрать огромные чисто украинские деньги.
Что же касается Востока, то впечатление складывается такое, что класс собственников у нас плохо определен. Нам трудно узнать даже имя владельца магазина, в котором мы покупаем продукты. Связано это в первую очередь с тем, что обретение собственности (особенно – крупной собственности) в Украине зачастую носит закрытый характер и сопряжено с близостью к власти. Поэтому собственники чувствуют себя зависящими скорее от власти, чем от народа, и в социальном плане ведут себя довольно-таки безответственно.
Но автономное от народа существование – иллюзия. На самом деле, оказавшись в одной связке с властью, они рискуют делить с ней и ее судьбу. А с какой, спрашивается, стати? Вот избрал себе народ другую власть (или ему сказали, что он ее избрал) – и что же им, автономным от народа, теперь делать?
Можно, конечно, пытаться отрабатывать старую схему. Не стих еще «гром победы», а мы уже с удивлением увидели в оранжевом лагере Александра Волкова, Леонида и Андрея Деркачей. Ну, а остальным куда деваться? «Там», у оранжевых, ведь тоже дух коммерции: скока-скока? Прахады мыма… Скока-скока? Захады, дарагой… И не у всех найдутся «тугрики» заплатить за входной билет.
А это означает, что у больших и малых собственников есть сегодня серьезный повод сменить самоидентификацию и отождествлять себя не с властью, а все-таки с народом. Хотя это и не исключает, что кто-то будет с властью, кто-то с оппозицией, но вряд ли кто-то будет «гулять сам по себе».
Если бы не это безответственно автономное (от народа) существование, была бы невозможна сегодняшняя ситуация, о которой недавно (11 марта на форуме «Бизнес и власть – партнеры») вслух сказала Тимошенко. В стране идет (под дружное молчание «широких демократических кругов») массовая политическая расправа над бизнесменами, поддерживавшими на выборах Януковича – число всевозможных наездов и проверок в десятки раз превышает их число во время выборов. Фактически идет зачистка материального фундамента возможной оппозиции. Если она завершится успешно, в стране не будет более серьезных оппозиционеров, чем Витренко и Корчинский, даже если будет принят Закон «Об оппозиции». И тогда о нормальном цивилизованном обществе в «европейской Украине» можно будет снова надолго забыть.
Приведенные соображения показывают, что в Украине действительно сосуществуют как минимум два весьма различных общества, каждое со своим социально-экономическим укладом и своим менталитетом. За скобками остались культурно-языковые различия и геополитические симпатии и антипатии. Задача власти – гармонизировать это сосуществование в рамках одного государства так, чтобы избежать ситуации, о которой можно говорить как о навязывании своих предпочтений одной частью общества другой его части. Никто не смеет «назначать» детям их родной язык, никто не смеет объявлять родной язык половины граждан «иностранным», не может быть регионов-доноров и регионов-паразитов.
Безразлично, будет ли это государство унитарным, или оно будет федеративным. Может быть, мы вообще изобретем что-то в этом отношении совершенно небывалое. Но если будет существовать региональная дискриминация, государство это обязательно будет нести в себе заряд конфликта и распада.
Наблюдательный читатель мог бы без большого труда заметить, что в мировой геополитике особую роль – прямо-таки магическую – играет число 2. Два полюса силы, две идеологии, два лагеря (социалистический и капиталистический) и т.д.. Гораздо труднее понять, что оно – не случайно. Из чего же оно происходит и почему является, в сущности, некой “мировой константой”?
Существует фундаментальный геофизический факт, настолько простой, рутинный и общеизвестный, что мы крайне редко подчёркиваем его и фиксируем на нем внимание. Он состоит в том, что на Земле имеются только две достаточно вместительные ниши, благоприятные для развития цивилизаций. Одна из них – это бассейн Атлантического океана, а вторая – материковая суша Евразии. Первую из них населяют так называемые народы моря, а вторую – народы суши. Условная граница между ними на земной поверхности пролегает приблизительно вдоль восьмиградусной изотермы, ограничивающей с запада территорию бывшего СССР и разделяющей Запад и Восток, “мир социализма” и “мир капитализма”. Или как-то иначе. Но именно поэтому известная истина “Запад есть Запад, Восток есть Восток и с мест они не сойдут” на нашей планете является безусловной.
Западнее этой границы – условно говоря, тепло, а восточнее – холодно. В Париже можно в декабре-январе и под мостом переночевать, ничего особенно страшного не случится, а восточнее – попробуй! И эта климатическая разница очень многое определяет. Разные заботы зимой и летом, разный образ жизни и разную степень ответственности перед собой и перед другими людьми. К тому же – изрезанная атлантическая береговая линия – естественное нерестилище для разнообразных промысловых рыб, в изобилии плодящихся в ее складках. Разные здесь развиваются и инструменты социально-экономической жизни, разными путями идут инженерно техническая и научная мысли.
Различны и пути эволюции цивилизаций, принадлежащих к обоим этим мирам. И конечно же, – по всем неотменимым законам биологии, – между обитателями этих ниш испокон веков существует конкуренция, которая никогда не бывает абсолютно дружественной, особенно в нынешнюю эпоху, когда “исчерпалось все”.
В финал глобальной гонки за выживание на исчерпывающей свои ресурсы планете вышли два супертяжеловеса – США и Россия. Однако сказать об этом открытым текстом сторонам представляется неполиткорректным, да так это и есть. Парадигма “человек человеку – волк” продолжает вызывать у нас отвращение, а объективные обстоятельства заталкивают именно в неё. И на сегодня нет такого умника, который бы указал, существует ли хотя бы в принципе удовлетворительный способ разрешения этого сверхтрагического противоречия, или мы в самом деле объективно обречены на возврат к животной эволюции с её безвыходностью взаимоуничтожения.
Так что, события на Востоке Украины, которые многие склонны расценивать как “российско-украинскую войну”, на самом деле являются следствием непреодолимых объективных обстоятельств и представляют собой эпизоды межцивилизационной конкуренции. Правда, стоит сказать, что по субъективным причинам эти следствия могли бы быть и другими.
Комментариев нет:
Отправить комментарий